– Его принудили? – требовательно спросил Черион.
– Нет! – в один голос ответили Дольф и Глоха.
– Ха-ха! – подал со спины Чериона голос Гранди.
– Лучше поговорить без голема, – заметил Дольф. – Он первейший болтун во всем Ксанфе.
– Сходи куда-нибудь ненадолго, – сказала Чекс Гранди.
Тот хотел было спорить, но, поймав ее взгляд, отказался от этой затеи.
Чекс перевела взгляд на Чериона.
– Ладно, мы сохраним вашу тайну, – промолвил тот.
– Мы думаем, что Гвендолин слепа, – произнес Дольф, оглядевшись предварительно по сторонам и убедившись, что его не могут подслушать, – или почти слепа. Стоит гоблинам прознать это…
– ..как они убьют ее, – подхватила Глоха – и ей не стать во главе племени.
– А Че… – продолжил Дольф.
– ..решил ей помочь, – закончила Глоха.
– Мне жаль девочку, – произнес Черион, – но это никак не оправдывает похищения нашего сына.
В этот момент Чекс бросила взгляд в сторону горы и коснулась руки. Все взоры обратились к склону. Че в сопровождении Гвендолин и Дженни вышел на поверхность.
Увидев своего детеныша, Чекс обрадовалась, но она понимала, что с его выходом проблема не исчезла. Никаких обязательств относительно своих действий Черион на себя не брал, а, стало быть, мог продолжать попытки вернуть сына.
– Ой, мы совсем забыли предупредить, – воскликнул Дольф, – Че сказал, что сам выйдет поговорить с вами. И Гвендолин с ним.
Такую непростительную забывчивость можно было списать лишь на то, что принц еще оставался мальчишкой. Вот женится, тогда и спрос с него будет другой.
Кентавры помчались к створу туннеля, и Чекс обняла своего сына.
– Вижу, с тобой все в порядке! – с облегчением воскликнула она.
– Конечно, мама, – отозвался малыш. – Меня никто не обижал. Я решил остаться с Гвендолин, так что домой не вернусь.
– Но почему? – спросила она, ибо не считала себя вправе показать, что знает ответ.
– Я взвесил все обстоятельства, посоветовался с Дженни и принял соответствующее решение.
Это Чекс понимала. Но как могла она оставить своего ребенка у гоблинов!
– Если ты не дашь этому поступку вразумительного объяснения, – сказал Черион, – я не смогу признать твое решение и буду продолжать попытки вырвать тебя из плена.
На это Че отвечать не счел нужным.
– Отец, мама, – промолвил он. – Позвольте представить вам мою спутницу Гвендолин, дочь гоблинатора Грыжи и Годивы…
– Привет, Гвендолин, – сказали Чекс и Черион в один голос.
– Привет, Черион. Привет, Чекс, – отозвалась девочка, застенчиво моргая. Выглядела она очень мило, как, впрочем, и все гоблинские девочки. А надо сказать, что если у других народов внешность не обязательно определяла характер, то у гоблинов дело обстояло именно так. Уродливые гоблины были все как один злыднями, а их хорошенькие жены имели вполне добродушный нрав.
– А также моего друга Дженни, – продолжил Че, повернувшись к девочке-эльфу. Та тоже была в гоблинском платьице, только не в красном, как у Гвенни, а в голубом, однако и при этом выглядела совершенно по-эльфийски. Если, конечно, не считать заостренных ушек.
– Дженни помогла мне спастись от гоблинов Золотой Орды и утешала в тяжелые минуты.
– Привет, – столь же застенчиво промолвила Дженни. – С тобой, кентаврица Чекс, мы уже встречались. Ты дала мне эти очки.
– Конечно, дорогая, – промолвила Чекс. – Я рада, что они тебе пригодились.
– И кота Сэмми, – заключил Че, указывая на лежавший у его передних копыт пушистый рыжий клубок.
Кот навострил ухо.
– Привет, кот Сэмми, – поздоровался Черион. – А теперь, когда все познакомились, мне хотелось бы поговорить с вождем гоблинов. Наше дело не закончено.
Из створа туннеля показалась гоблинша постарше.
Ее сопровождали Нада и Налдо.
– Это Годива, на время болезни она замещает своего мужа, гоблинатора Грыжу, – представила гоблиншу Нада. – Мой брат, принц Налдо. Годива, это Черион и Чекс, отец и мать Че.
– Как вы знаете, ваш сын Че согласился стать спутником моей дочери, – промолвила Годива. – В свете этого решения ваши дальнейшие враждебные действия представляются бессмысленными.
– Ты похитила нашего ребенка и удерживала его в плену, – указал Черион. – Поэтому его согласие на что бы то ни было не снимает с тебя вину и в наших глазах не является основанием для того, чтобы оставить его в горе.
