Мы уже говорили об открытии психологов: если оставить людей в комнате с хаотично мигающими лампочками, они вскоре выяснят какие-то закономерности (на самом деле не существующие), в соответствии с которыми эти лампочки якобы мерцают. Наш мозг придумывает самые изощренные структуры, чтобы установить связи между предметами.
Проведем эксперимент. Возьмем восемь случайных слов и предложим этот список одному человеку или небольшой группе (например: «цветочный горшок», «ребенок», «стекло», «кузнечик», «кофейник», «ящик», «тост» и «гараж»). Попросим разделить слова на две группы, не упоминая никакого основания для такого разбиения. Вскоре мы обнаружим, что участники предлагают очень креативные классификации. Они выделяют, например, группы «слова с буквой О», «вещи, которые соприкасаются с водой», «предметы фабричного производства» и т. д. Никто никогда не скажет, что никаких точек соприкосновения нет: их изобретут в любом случае. Разум невероятно приспособлен к выявлению соответствий там, где они есть, и установлению соответствий там, где их нет.
Макс Эрнст, художник-сюрреалист, был в восторге от произвольных рисунков на деревянных полах. Он разработал такую технику: клал бумагу на пол и обводил рисунок графитом, а затем развивал идеи рисунка на холсте. Его методика превращения случайных узоров на дереве в искусство вдохновила и других художников-сюрреалистов на работу с различными природными узорами и превращение их в осмысленные произведения искусства.
Установив связь между двумя не связанными друг с другом предметами, воображение перейдет к заполнению пробелов в ней, чтобы уловить смысл. Допустим, мы смотрим пантомиму: мим представляет человека, который выводит собаку на прогулку. Рука мима вытянута, как будто он сжимает поводок. Мы видим, как эта рука дергается, и тем самым «видим», как собака дергает поводок, чтобы обнюхать что-нибудь. Собака и поводок становятся реальнейшими участниками сцены, хотя на самом деле ни той, ни другого не существует. Точно так же, когда мы устанавливаем связи между предметом размышлений и чем-то, совершенно с ним не связанным, воображение заполняет пробелы, стремясь к новым гипотезам. Желание использовать воображение для заполнения пробелов порождает совершенно непредсказуемые идеи. Вот почему Эйнштейн говорил, что воображение важнее знаний, а Фрейд в своей работе по толкованию сновидений активно пользовался и этой способностью мозга, и свободным творчеством.
Когда умер отец Фрейда, тот закрыл покойнику глаза, что было в то время традиционной обязанностью сына в иудаизме. Позже он много думал, что же может обозначать эта традиция, и вспомнил, как однажды читал книгу о царе Эдипе, выколовшем себе глаза. Он установил в воображении связь между традицией закрывания глаз и своей теорией психологического подавления. В течение нескольких месяцев Фрейд разработал новую теорию подавленных сексуальных фантазий, получившую всеобщую известность как эдипов комплекс. Эта теория предполагает, что человек подавляет сексуальное влечение к одному из родителей и ненависть к другому. Догадка стала поворотным моментом в этих разработках.
