Вопросы просеивались через его мозг, словно через сито, и высыпались оттуда без ответов. Он закрыл глаза, и перед ним возник образ огромного монолита – молчаливого часового чужого мира. Образ был почти мистическим, пугающим своей реальностью. Рой быстро открыл глаза, чтобы рассеять энергию, исходящую от камня.
Низкий бурлящий звук вернул его к существующей реальности, как только голод попытался прогрызть дыру в его животе. Он подошел к ближайшему фруктовому дереву, сорвал несколько сладких желтых плодов и отправил их в рот, не обращая внимания на текущий по подбородку сок. Он нарвал столько плодов, сколько мог унести с собой, и вернулся к размышлениям о своих перспективах, сидя на мягкой траве под деревом. Вопросы еще ворочались в его мозгу, когда он увидел, что туман над побережьем отступает. Очевидный ответ пришел сам собой: молния. Если молния могла перенести его сюда, то молния могла бы его доставить и обратно.
Радостное возбуждение от удачной догадки быстро испарилось, как только он сообразил, что у него даже нет металла, чтобы сделать молниеотвод. Он толкнул ногой несколько близлежащих камней, заметив их осадочную природу. “Металла в них нет, – подумал он, сплюнув на землю. – Где я могу взять металл?” Он закрыл глаза, и снова образ монолита заплясал перед ним, притягивающий, отчужденный. Видение привлекало, манило его, предлагая какую-то надежду. Сердце Роя лихорадочно забилось от возбуждения и страха. Гранитные камни летели к нему, и он видел их как будто глазами птицы. На большой высоте он увидел в камне расщелину. Она была достаточно велика, и в нее вполне мог пролезть чело shy;век. Затем он услышал звучащий, казалось, совсем рядом, совершенно реальный голос, который крикнул единственное слово: “Рата!”.
Рой мгновенно вскочил на ноги, крепко сжимая посох, готовый нанести удар. Перед ним раскинулось побережье, совершенно пустое, если не считать бьющего прибоя. Лес вокруг также стоял тихо, за исключением звука скачущего сердца Роя. Он стоял, готовый к битве, крепко сжимая посох потными от невероятного напряжения руками. Прошло несколько мгновений, пока Рой убедился, что голос был внутри него самого. Однако напряжение было столь велико, что когда он затем сел под дерево отдохнуть, то продолжал непрерывно сохранять бдительность.
Утро сменил день, теплый и влажный, совсем не похожий на предыдущий. Ветерок, ласкавший утро, стих, не желая двигаться в столь упрямую жару полдня. Рой отдыхал в тени, молчаливо оценивая имеющийся у него выбор. Он мог остаться в этом месте, собрав сколько нужно еды, деревьев и каких-либо материалов для сооружения более надежного убежища. Возможно, кого-то пошлют, чтобы найти его. Мысль, конечно, была абсурдной, но вполне воспринималась смятенным мозгом Роя, так как предлагала какую-то надежду. Другой возможностью было покинуть это место и направиться в сторону от моря, к монолиту в надежде найти какие-либо признаки цивилизации или, на худой конец, металл, поддающийся обработке. Жара способствовала тому, что он выбрал первый вариант.
Полдень был слишком жарким для работы, поэтому Рой, босой и без рубашки, отправился к источнику. Ручей будто засмеялся, увидев его, и начал щекотать кончики пальцев Роя, когда тот ступил в холодную воду. Он наклонился и начал обмывать водой грудь, лицо; ощущение холода успокоило его душу и укрепило тело. После этого он сел на покрытое мхом и пористое от разложения бревно, предоставив полуденной жаре сушить его тело. Чтобы скоротать время, он начал читать вслух пришедшие на ум строки из различных стихотворений; строки, которые ему запрещалось читать студентам, так как Регенты сочли их не настолько важными, чтобы цитировать их студентам. Первыми пришли на ум Рою слова Вордсворта:
Звук водопада мнится мне все время:
Высокая скала, гора, упрямый лес;
Их цвет и формы создают потребность
В любви и чувстве…
Эти строки напомнили ему о Гвен, далекой Гвен, которая, возможно, сидит сейчас в своей комнате и читает какую-нибудь печальную поэму, оплакивая чью-то безвременную смерть, может быть, даже его собственную. Эта мысль разволновала Роя, и он прикрыл глаза, вспоминая какие-нибудь более возвышенные строфы. Однако вместо этого перед ним вновь, уже в третий раз за сегодняшний лень, возник образ гранитного монолита, словно цитадель возвышающегося над окружающим пространством. Он мог различить трещины в камне, пятнистые гранитные стены, остроконечные вершины горных деревьев. Все это он видел сверху глазами птицы, парящей, словно ветер, над неподвижной землей. И снова в тишине прозвучал резкий голос: “Рата! Рата!”.
