Теперь насчет судебных учреждений. В Сенате им, разумеется, делать нечего. У них есть свой петербургский адрес: Литейный, 4. Да, взамен сожженной в семнадцатом Судебной палаты, там возвышается сами знаете что. Но это же просто смешно - типичная бесхозяйственность: для чего конторе такие апартаменты? Если бы, как в прежние годы, через них проходили, превращаясь в трупы, по сорок тысяч человек в месяц, - другое дело. А то прохлаждаются - да еще и аренду, небось, не платят. Я на месте нового губернатора так и отрезал бы: попрошу на выход!
Например - на дачу депутата дореволюционной Госдумы Чернова, это в Веселом поселке, на холме над Невой. Домик-пряник в стиле модерн. Всю дорогу размещалась глушилка: чтобы вместо Би-Би-Си до нас доносилось Ж-Ж-Ж. Городу армия эту виллу не отдаст - боевое дежурство продолжается: книги, шашки, домино, - а вот в интересах госбезопасности, пожалуй, съедет.
И тогда останется только снести заподлицо роковой символ позора - и построить Дворец Правосудия. Это будет недешево, - но не дороже денег. Не дороже Константиновского дворца.
И тогда наверняка вдруг запляшут облака. И запируем на просторе. И все флаги будут в гости к нам.
Сорок пять лет назад Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию за выдающийся вклад в мировую лирику.
Мы не являемся своими современниками, - говорил мне один старый советский писатель, давным-давно это было, и посмеивался этак безнадежно. Добрейший был трус; эстет, опущенный (как посмертно узналось) до стукача. Он так и не осмелился вывести эту остроту на бумаге (например - приписав отрицательному персонажу).
Я много лет понимал ее (наверное - правильно) в смысле самом простом: нам, гагарам, практически недоступны наиболее ценные вещи XX века (отчего, между прочим, римские цифры и читались: Ха-Ха). Вещи, которые придают современности некоторую, что ли, важность. Или прелесть. И включают ее в историю как небессмысленную главу. И, главное, скрашивают каждому его личный срок, вообще-то невеселый, не говоря уже - краткий. Мол, я все-таки недаром жил именно в это время, тоже и на меня отчасти пролился блеск просиявших в нем звезд, - разумеется, исчезну без следа, но все-таки стоило поприсутствовать, ведь я одним из первых узнал то-то и то-то, и вкусил, и оценил, и понял...
А то - ну что, в самом деле - как мне сказать на тем свету (если вдруг спросят, что, конечно, вряд ли): дескать, жил на Земле в одно время с Чарли, допустим, Чаплиным, - если впервые увидел "Диктатора" через 60 (прописью: через шестьдесят) лет после остального человечества? С Джойсом или, там, Кафкой, допустим, я сам виноват: кто мешал выучить языки? (а в первый круг спецхрана, глядишь, и пробился бы) - но как насчет якобы современной мне философии? насчет живописи? насчет лженауки кибернетики? Да что науки! Впервые человек прошелся по Луне тоже в якобы мое время, - и глазком на это не позволили глянуть обитателю столетия Ха-Ха.
Одно утешение - "Чевенгур" я прочитал (и то лишь потому, что посчастливилось необычайно, из ряду вон!) хоть и через полвека после того, как Платонов написал, но лет за двадцать до того, как напечатали. Тут я, значит, иностранцев обошел.
А зато они нас всех - с "Доктором Живаго"! На целых тридцать два года! Они там сняли культовый фильм, написали полторы тысячи научных работ, - а родина, которую прославил великий писатель, произвела за тот же промежуток времени одну-единственную о нем идею (статья изъятого Синявского не в счет): что напрасно многие товарищи сравнивают Пастернака со свиньей, потому что свинья, в отличие от Пастернака, не гадит там, где кушает (это буквально), - в собственном, то есть, гнезде (тоже буквально, я своими ушами слышал по радио).
Так изволили сформулировать лично тов. Семичастный, председатель КГБ, сорок пять лет тому.
Да, ровнехонько сорок пять лет назад присудили Борису Пастернаку Нобелевскую премию за выдающийся вклад в мировую лирику. И тотчас, не теряя ни минуты, тов. Семичастный вкупе с организованной группировкой т.т. сергеев михалковых принялись вгонять лауреата в гроб.
