Радости и удивлению нет предела. Почти в то же самое мгновение с выстрелом откупоривается бутылка шампанского. Митя разливает вино в привезенные с собой стаканы. Подает Люське, затем Лике, Зиновию Гердовичу, Куте, Шишу.
- Давайте выпьем за сегодняшний день! Потому что этот день самый счастливый день моей жизни! - улыбаясь, не отрывая глаз от Лики, говорит Митя.
Все молча выпивают и тут же бросаются в пляс. Радостные, счастливые лица. Они заводят хоровод, прыгая и резвясь, словно дети, что-то крича и подпевая "ДДТ":
"Родина! Еду я на Родину! Пусть кричат: "Уродина!" А она нам нравится, хоть и не красавица. К сволочи доверчива. Ну, а вот к нам траляля-ляляля-ляляля! Эй, начальник!!!"
Заканчивается "Родина" на кассете, но не заканчивается у веселой компании. Они продолжают орать: "Эй, начальник!!!"
Между тем, уже слышится другая, чуть грустная мелодия. Это снова "АББА".
Компания еще продолжает по инерции прыгать в веселом танце, но двое из них уже слышат сильный и нежный голос. Они стоят друг против друга. Легкий морской ветер колышет ее соломенные волосы. Она подходит к Мите совсем близко. Их ноги босы. Набегающие на песок волны иногда касаются их. Лика смотрит на Митю. На лице ее открытая счастливая улыбка. Ликино тело чуть покачивается в ритм мелодии. То же самое происходит с Митей. Она подходит еще ближе и, не поднимая рук, целует Митю в губы. Поцелуй нежный, очень продолжительный и очень сексуальный. От неожиданности остановилась, раскрыв рты, прыгающая компания. Медленно сошла улыбка с Люськиного лица. О таком она даже не мечтала. Это приходило к ней разве что в редких снах, ведь она давно втайне любила Митю, и теперь ее душа сжалась от волнения, обиды и зависти.
Лика медленно подняла руки и, не отрывая губ, стала расстегивать Митину рубаху. Она сбросила ее на песок и принялась то же самое делать с брюками.
У Люськи задрожали губы. Кто-то из мужчин с восторгом ухнул. Все трое, одобрительно загудев в прсдпкушении чего-то необычайно волнующего, попятились, чтобы занять места на лежаках.
Они целовались уже наполовину обнаженные. Люська закусила дрожащие губы. Шиш, раскрыв рот и вытаращив глаза, громко дышал.
Они стояли обнявшись, у самого края берега. Об их босые ноги плескалось теплое море, звучал нежный женский голос, чудная мелодия была их третьим партнером. Они ласкались втроем - музыка и два человеческих тела, молодых, загорелых, с прилипшим золотистым морским песком. Все свершалось так легко, естественно и красиво, что исчезало чувство стыда, оно было здесь совершенно некстати. Происходила красивая, живая, изящная любовная игра, к которой так долго они шли, которая, быть может, однажды уже была в их жизни - другой, далекой, никому не известной, кроме них двоих. Такие же раскованность и непосредственность были на лицах Кути, Шиша, Зиновия Гердовича. Мужчины столь разных возрастов наблюдали за сценой любви открыто, не смущаясь. Каждый со своей восторженной мимикой, в которой преобладала любовь. А любовь свершалась сильной, свободной, обнаженной, словно происходила нежная изящная борьба. Постепенно это чувство борьбы передалось зрителям, и теперь они уже не просто наблюдали за красивой сценой, они болели, болели, как болеют фанаты на больших спортивных аренах, болели за ее разрешение, за ее результативный итог, ведь там был Митя - их Кумир, их Бог. И когда Митино тело оказывалось над Ликиным, трибуны ликовали, позабыв обо всем на свете. Даже Зиновий Гердович сжимал кулаки, хрустя старыми пальцами и прикусывая отвисшую нижнюю губу.
Невыносимее всех было Люське. Она видела то, о чем тайно и безнадежно мечтала долгие годы. Теперь это свершилось. Но на ее месте была другая, красивая, молодая и такая чистая. У Люськи на глазах выступили слезы. Но это были уже не слезы обиды, а слезы печальной радости за Митю. Люськино желание быть рядом было таким большим, что все ее тело пробирала приятная дрожь и, казалось, еще немного - и она ощутит те же чувства, чтo теперь ощущают эти двое, слившиеся в эротическом знойном единении.
