– Прошу вас, господин, не отправляйте прочь ребенка, – со слезами на глазах взмолилась Кэт. – Я уйду, только не забирайте у меня ребенка. Девлин застыл как громом пораженный и смотрел на побледневшую Кэт, которая, тяжело дыша, лежала на подушках его кровати. Неужели она действительно думает, что он заберет у нее ребенка? Святые небеса! Неужели она думает, что у него нет никаких обязательств, когда он знает, что это его ребенок? Он ощущал на себе полные осуждения взгляды повитухи и Марты, но душившая его боль лишила его дара речи, ведь он и не представлял себе, что Кэт считает его таким бессердечным.
– Нет, – наконец выдавил он из себя, не в силах произнести слов, которые мечтала услышать Кэт.
Он хотел объяснить, что никогда не собирался забирать у нее ребенка, но не успел ничего сказать. На Кэтрин снова один за другим нахлынули приступы боли, и она, стараясь заглушить крик, прижала ко рту сжатые кулаки, так что у нее побелели губы. Смуглая кожа Девлина стала пепельно-серой, и он, попятившись, незаметно вышел из спальни. Женщины засуетились вокруг Кэтрин, приговаривая что-то успокаивающее, и Девлин, поняв, что он здесь лишний, отправился вниз.
В Большом зале Монтроз сразу подошел к нему и, положив руку на плечи, повел к креслу перед очагом.
– Можно подумать, что ты вернулся с того света, – пошутил Роджер, улыбкой ответив на страдальческий взгляд, брошенный ему другом. – Я понимаю, это так болезненно только в первый раз. После четвертого или пятого ребенка она, вероятно, будет способна обслуживать тебя уже на следующую ночь.
Девлин старался свирепым взглядом заставить друга замолчать, но Роджер весело продолжал, и его остроты глубоко ранили Девлина.
– Заткнись, если не хочешь узнать силу моей руки! – грубо оборвал он. – Сегодня ночью я получил такое количество оскорблений, какого не мог и представить себе, так что с меня довольно!
– Ах, бедный Роберт, – посочувствовал Роджер, пожалев своего товарища. Он налил большую порцию эля в рог для питья и протянув его Девлину, приказал выпить весь. Когда рог был осушен, Монтроз снова наполнил его и наблюдал, как Девлин осушает и этот. – С ней все будет хорошо, Девлин. И с ребенком тоже, – успокоил он Роберта.
– Она думает, что я собираюсь отослать ребенка, – бесстрастно сообщил Девлин, ничем не выдав своих чувств. И только когда он повернулся лицом к другу, в черной глубине его глаз Роджер прочел страдание. – Почему она так плохо думает обо мне? Неужели я такой мерзкий негодяй, что способен отправить невинного ребенка в чужой дом?
– Девлин, не забывай, что она слышала только то, что все остальные говорили ей. Ты ничего не сказал в свою защиту, поэтому она не знает, что ты не совершал тех черных дел, которые тебе приписывают.
– Если бы я когда-нибудь стал защищаться от клеветы, она бы не прислушивалась к тому, что другие жужжат ей в уши, – упрямо возразил Девлин. – Она должна принять меня таким, каков я есть, или таким, каким она меня считает, тогда я расскажу ей все.
– А ты полагаешь, что она этого еще не сделала? – Роджер вопросительно поднял брови. – Черт побери, Девлин! А как еще можно назвать то, как она ведет себя? Она любит тебя независимо от того, кто ты и что сделал или не сделал. А ты не сделал того, что уже давно должен был сделать!
– Ты опять о том же? – рассердился Девлин. Все присутствующие, с беспокойством наблюдавшие за ссорящимися мужчинами, замолкли, когда Девлин, хлопнув руками по подлокотникам кресла, резко поднялся на ноги и, опустив по бокам сжатые в кулаки руки с вздувшимися мускулами, встал перед Монтрозом. – Мне надоело выслушивать, что я должен обвенчаться с этой девушкой! Сначала это говорила Кэтрин, потом мой отец, а теперь еще и ты, Роджер! Имей совесть и оставь в покое эту тему. Я устал от ваших советов!
– Да, я оставлю эту тему! – Роджер швырнул свой рог для питья на каменный пол и шагнул к Девлину; его коренастое тело напряглось так же, как у Роберта. – Честно предупреждаю вас, милорд. Когда леди оправится после рождения вашего незаконного ребенка, я попрошу ее руки и, если она сочтет меня достойным, стану ей мужем.
