Гарюнов выбросил окурок, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, достал пистолет, привинтил к нему глушитель и решительно нажал на кнопку звонка квартиры 15. Около минуты подождал, прислушиваясь, и вновь позвонил.
- Иду, иду! - раздался издалека голос хозяйки. "Была в ванной", - понял Игорь Васильевич. Дверь широко распахнулась, и перед ним предстала улыбающаяся Лидия в халате и с махровым полотенцем на шее. Волосы ее влажно блестели. Увидев его, она побледнела, глаза округлились от ужаса.
- Вы?! - прошептала она помертвевшими губами, отступая в глубь коридора.
По ее реакции он понял, что она его узнала, узнала еще там, в баре. Наблюдательная девочка. Очень наблюдательная. И скрытная.
Он закрыл за собой дверь и, сладко улыбаясь, ласково проговорил:
- Бога ради, простите, драгоценнейшая, за столь внезапное вторжение. Мне так неудобно, так неудобно, можно сказать, даже стыдно, но я вчера забыл вам, красавица, задать один малюсенький вопросик. Вы уж, восхитительная, извиняйте старика. Совсем плох стал. Старческий склероз, будь он неладен. А утром проснулся и опечалился. Как же, думаю, так случилось, что вопросик Лидии Сергеевне не задал? В бар побежал, а там говорят, что ушла уже домой наша красавица. О-хо-хо! Вы уж не обессудьте, ежели что не так.
- Что вам нужно?! - прохрипела Лидия, отступая в комнату.
От страха голос ее сел. Она прекрасно знала, какой страшный человек перед ней, на что он способен. Виталий Семенович ей много чего рассказал про него. Она его узнала в баре скорее не по внешности, а по этой вот сладкой манере говорить. Узнав, сразу же сообщила Виталию Семеновичу. Но срочно прибывшие в бар парни уже не застали говоруна.
- Ну что же вы, Лидочка, такая непонятливая, право, - укоризненно покачал головой Гарюнов. - Я ж вам сколько твержу: вопросики у меня имеются. Потому и пришел. Почто неласково смотрите? Уж не обидел ли чем, божественная?
- Я... Я... Я сейчас закричу!
- А вот этого не советую, ласковая вы наша, - попенял он, продолжая улыбаться.
Вывел из-за спины правую руку с пистолетом, вскинул и нажал на спуск. Пуля просвистела над головой Лидии и вплющилась в стену.
- Ой! - вскрикнула девушка и плюхнулась на диван.
- Ах, ах, как неловко получилось! - принялся сокрушаться Гарюнов. - Как же это так-то! Совсем плохой стал.
- Что вам нужно?! - Лидия неотрывно смотрела на дуло пистолета, уже мысленно прощаясь с жизнью.
- Спросить вас, девонька, хочу. Вы меня узнали, да?
Она молча кивнула.
- И когда же вы меня, лапонька, узнали? Там, в баре?
Она вновь кивнула.
- Очень хорошо. А успели ли вы сообщить обо мне своему начальству?
Лидия потупилась, не ответила. Гарюнов придвинул к дивану кресло, сел напротив девушки.
- Не надо меня обижать, милая. Не надо со мной в молчанки играть. А то ведь и моему терпению может прийти конец. Верно?
Он вновь вскинул пистолет и спустил курок. На этот раз пуля пролетела рядом с ухом девушки.
- Да, да, сообщила, - закивала она.
- И кто же ваш шеф, дорогуша?
- Я его только раз и видела. Честное слово! А так все по телефону. Или к нам в бар приходили его люди Борис и Валентин.
- Кто же он такой? Как его звать, как величать?
- Он в милиции работает. Капитан. Ага. Виталий Семенович. А фамилию он не называл.
- В милиции, говоришь. Так вы, несравненная, значит, на милицию трудитесь?
- Нет, нет, что вы. Это он только в милиции значится, а на самом деле работает на кого-то другого.
- На кого?
- А вот этого я не знаю. Честное слово!
- Как же вы с ним познакомились?
- Это еще до работы в баре было... Как-то я обчистила в гостинице одного иностранца, а капитан меня задержал с поличным. Ну и предложил - либо сотрудничать с ним, либо в тюрьму.
- Так вы, восхитительная, занимались древней профессией?
- А? Ну да. А что делать? Жить как-то надо, верно? - виновато улыбнулась девушка.
- Нет, нет, я вовсе не осуждаю вас, бесценная. Вовсе не осуждаю. Что вы, несравненная, как я могу. - Он торжественно воздел указательный палец и, смешно раздувая щеки и выкатывая глаза, назидательно запричитал: - Он вам судия! Он всем нам отмерит полной меркою за грехи наши. "Аз воздам!" А-ха-ха! О-хо-хо!.. И что же было потом, обольстительная вы наша?
