- От вашей редакции на юбилей был приглашен Струмилин? Это так? наконец спросил следователь.
-Да.
- В таком случае каким образом вместо него оказались вы?
- Мне дал задание наш главный редактор. Ему Струмилин позвонил и сообщил, что у него острый приступ аппендицита. Поэтому шеф отправил на юбилей меня.
- А вы в курсе, что Струмилина убили?
- Да. Мне об этом сообщили в редакции.
- Кто сообщил?
У меня в голове что-то щелкнуло, и кто-то умный, там сидящий, сказал: "Внимание! Опасность!" И, надо сказать, вовремя. В редакции об убийстве Вени я ни с кем не разговаривал. Это легко проверить, назови я кого-то конкретного. Тогда возникнет резонный вопрос: откуда же я об этом знаю? Необдуманным ответом очень легко попасть в подозреваемые. А там и до обвиняемого рукой подать.
- Уже не помню, кто конкретно, - ответил и понял, что прозвучало это совсем не убедительно.
Понял это, к сожалению, и Дробышев. Подозрительность на его лице уже вызрела до ярко-красной спелости.
- Странно, - проговорил он, буравя меня желтоватыми глазками. - Но ведь вы утром намеревались его навестить? Или я что-то путаю? - И он впервые позволил себе улыбнуться.
Тучи над моей головой стремительно сгущались. В шахматах это называется матовой ситуацией. Я лихорадочно искал выхода из нее, но, как назло, ничего оригинального на ум не приходило. И чтобы как-то вывернуться, дать себе передышку, вновь обратился за помощью к любимой латыни.
- Манифэстум нон эгэт пробационэ (Очевидное не нуждается в доказательствах), - изрек многозначительно.
Но этот рыжий дьявол знал латынь не хуже меня и лишь рассмеялся. Нехорошо так рассмеялся.
- Еще как нуждается, Андрей Петрович. Но вы так и не ответили на вопрос.
- Да, я действительно хотел с ним повидаться и даже намеревался это сделать. Но, увы.
- Вот как?! - изобразил удивление Дробышев. Он теперь чувствовал себя хозяином положения и позволил себе расслабиться, поиздеваться надо мной. - И что же вам помешало?
И тут я вспомнил слова Тани о западающем клапане мотора моего "шевроле" и ухватился за это, как утопающий за соломинку.
- У моей машины что-то мотор барахлит. Заезжал на станцию техобслуживания.
- Ну-ну, - не поверил следователь. - А квитанция у вас есть о техобслуживании?
- К сожалению, там оказалась слишком большая очередь. А у меня была назначена встреча в издательстве, - вывернулся я из щекотливой ситуации, но тут же попал в новую.
- А о чем вы хотели поговорить со Струмилиным? - спросил Дробышев, усмехнувшись.
Вопрос застал меня врасплох. Я совершенно не был к нему готов. Черт возьми! Какой же я самоуверенный болван! Ведь вопрос напрашивался сам собой. Отчего же я о нем не подумал заранее? Скоро, кажется, я совсем перестану себя уважать.
Время шло. А отвечать нечего. Я растерялся совершенно. Даже вспотел от напряжения.
- Да так, ни о чем, - промямлил, будто уличенный в подглядывании за делами взрослых маленький пакостник. - Просто хотел навестить, поинтересоваться его здоровьем.
Следователь теперь уже совсем не скрывал своего ко мне презрения, смотрел так, словно перед ним сидел не человек - венец творения Космоса, а какое-нибудь прозрачное амебное существо. И по большому счету он был прав. Мне еще надо много потрудиться, чтобы завоевать право называться хомо сапиенс. Точно.
- Вы сказали вашему главному редактору, что хотите задать Струмилину пару вопросов. Или я опять что-то путаю?
Так, значит, это наш "историк" меня сдал? Ситуация! Что же теперь делать?
- Ну да, именно так я и сказал. Поскольку он часто вращался в тех кругах, то я хотел его расспросить о Шипилине, возможной причине его убийства и о том гиганте, который меня едва не изувечил, - ответил я и с облегчением вздохнул - кажется, мне удалось-таки вывернуться.
- Ну-ну, - с недоверием, многозначительно буркнул Дробышев.
Это его "ну-ну" еще дорого мне обойдется. Я еще пожалею, что не рассказал ему всей правды, но сейчас я был очень доволен тем, что мне удалось отделаться легким испугом.
Следователь записал мои показания. Я с ними ознакомился и удостоверил правильность своей подписью.
