Генерал Кривошеин потянулся за папиросой. «То, что предполагает Ставка, и то, что предполагаем мы, конечно, самое очевидное решение. Так поступили бы мы на их месте. Но Гот — хитрый, коварный лис. Пойдет ли он очевидным путем? К тому же он очень обстоятельный человек: сначала тщательно изучает зону боевых действий, выясняет особенности местности, естественные преграды, течения рек, холмы и долины, выгодные и невыгодные плацдармы».
Начальник штаба слушал внимательно. Он имел представление, что Кривошеин хорошо знал немецких танковых командиров, многих — лично. В сентябре 1939 года, после германской кампании против Польши, он вел продолжительные переговоры с Гудерианом. Кривошеин тогда командовал советской танковой бригадой, которая соединилась с танковым корпусом Гудериана в Брест-Литовске.
На небольшом приеме после совместного парада он сильно насмешил немецких офицеров, когда, произнося тост за германо-русскую дружбу, оговорился и вместо того, чтобы выпить за «вечную дружбу», выпил за «вечную вражду»>5. Возможно, генерал сейчас вспоминал этот случай почти четырехлетней давности. А может быть, у него были какие-то другие мысли. Он повернулся к своему начальнику штаба: «Пошли в укрытие».
В этот момент в двадцати километрах от них, на Бутовском холме, подполковник Альбрехт, командир артиллерии моторизованной дивизии «Великая Германия», по телефону вел обратный отсчет всем огневым позициям: «...Два, один — огонь!»
И, как он, все артиллерийские командиры немецких дивизий 4-й танковой армии между Герцовкой и Белгородом закричали: «Огонь!»
Страшный артиллерийский залп раздался над холмами и долинами со Средне-Русской возвышенности с таким раскатом грома и молнией, как будто все грозы за последние сто лет сейчас слились в одну.
Подобной концентрации огня артиллерии и тяжелого оружия на столь узком участке фронта в этой войне еще не достигали. Между Белгородом и Герцовкой за пятьдесят минут было выпущено больше снарядов, чем за кампании против Польши и Франции, вместе взятые.
Генерал Кривошеин взглянул на свои часы: 03 часа 30 минут. Душная ночь ожидания подходила к концу. На небе вспыхивали отблески далеких выстрелов. Битва начиналась.
Генерал-фельдмаршал фон Манштейн для Южного фронта на курском выступе избрал не такую наступательную тактику, как Модель на севере. У него не пехотные, а танковые соединения должны были совершить быстрый прорыв.
Основанием его решения являлось то обстоятельство, что, принимая во внимание значительную ширину фронта, количество пехотных дивизий, находящихся в его распоряжении, было недостаточным для традиционной тактики пробивания в обороне бреши, в которую устремляются танковые соединения. Учитывая, что советская оборона эшелонирована на большую глубину, Манштейн счел традиционный метод слишком затратным по времени и силам, а при недостатке пехотных дивизий еще и ненадежным. Гот надеялся, что мощный удар его 600 — 700 танков, сосредоточенных в двух местах, так быстро подавит сопротивление противника, что все последующие бои с крупными танковыми резервами русских будут происходить уже за пределами советских оборонительных укреплений, и с этой целью он пустил в первой волне все танковые силы своей армии. Тот же путь избрала оперативная группа «Кемпф». Это была школа Манштейна. Это была его интерпретация боевого приказа Главного командования сухопутных сил Германии: посредством подавляющего превосходства во всех наступательных средствах на местах вклиниваться в оборону противника до соединения двух атакующих армий, затем ловушку захлопнуть.
Более 1000 танков и 300 штурмовых орудий двинулись на русские оборонительные рубежи, чтобы осуществить прорыв, не задерживаясь, выйти на оперативный простор и соединиться с 9-й армией Моделя.
Русские поняли намерение противника: в самом деле, они расположили свои резервы за 6-й гвардейской армией генерал-лейтенанта Чистякова.
Однако генерал-полковник Гот тоже располагал информацией немецкой воздушной разведки о районах сосредоточения советских резервов, особенно об их танковых резервах. Он рассчитал, что, если следовать указанию Главного командования сухопутных сил Германии — «достичь соединения с 9-й армией прямым прорывом через Обоянь», он, скорее всего, окажется перед переправами через Псел в Обояни, когда советские танковые войска выйдут на поле сражения из района восточнее Курска. Они, конечно, пройдут через перешеек у Прохоровки и ударят в глубокий фланг немецкого наступательного клина в самый неподходящий момент.
