Поход через границу превратился в очень рискованное предприятие. Если ты попадешься патрулю пограничников, у тебя отнимут все твое имущество, а тебя самого на десять часов посадят в тюрьму. Говорили также, что охрана там избивает задержанных. Говорили, что женщины получают по 50 плетей, а мужчины – по 100. После этого ты можешь быть свободен. Однако голод был так силен, что, несмотря на опасность, многие все же шли на все это. Некоторым из перешедших границу удавалось добраться до Глаца, но с теми, кого ловили, обращались ужасно. Один из наших знакомых, вернувшийся из тюрьмы, рассказывал истории о том, как там пойманным немцам ломали пальцы. Заключенных заставляли вставлять пальцы в дверной проем, а затем эти головорезы закрывали дверь, калеча пальцы.
Я посчитал, что у меня нет другого выхода, поэтому, несмотря на предупреждения, отправился к границе. Вниз по дороге я спустился к городку Зареч. Там я надеялся купить карточку, по которой смогу получить продукты. Затем я планировал пешком преодолеть 10 километров до Находа и купить кое-что из вещей. Я направился к границе примерно в 3 часа пополудни. Мне нужно было подойти туда к полуночи, времени, когда меняются пограничные патрули.
Переход через границу прошел благополучно. Я без происшествий добрался до городка Зареч, но тут выяснилось, что мне не удастся получить продуктовую карточку, так как я не могу доказать, что являюсь чешским гражданином. Я отправился дальше, в Наход, где за заработанные деньги мне удалось купить немного еды. Мне повезло и в том, что я снова сумел благополучно переправиться с продуктами, предназначенными для моих родных, через границу.
Потом в течение нескольких месяцев я много раз ходил в Чехословакию за продуктами. Это продолжалось до 13 марта 1946 года, когда польское правительство организовало для живущих в нашей области немцев транспорт на немецкую территорию. Те, кто постарше или имел детей, должны были отправиться в зону, контролируемую русскими. А там детей старше 14 и женщин старше 40 лет отправляли в лагеря для беженцев. Мы решили, что такой вариант нас не устраивает. Я не хотел, чтобы нас снова разделили.
Мы собрали немногие оставшиеся у нас пожитки и всей семьей перешли через границу в Чехословакию. По пути к нам присоединились несколько человек, в том числе четверо детей. Конечным пунктом нашего путешествия был Наход. Один из тех, кто был в нашей группе, был знаком кое с кем, кто мог бы помог нам с кровом и пищей на несколько дней.
Другая женщина в нашей группе рассказала, что у нее в Браунау живет зять. Отдохнув несколько дней в Находе, мы пошли в глубь чешской территории, в город Браунау. Зять той женщины любезно позволил нам остановиться у него на несколько дней. Он состоял в комитете Глясера и в антифашистском движении. Женщина и ее дети решили остаться в Браунау у зятя, после чего в нашей группе осталось шесть человек. Она обещала мне переговорить с зятем по поводу документов для меня. Эта женщина выполнила свое обещание. Ее зять поручил кому-то из своих подчиненных отвезти меня в Прагу, где за 500 крон я мог получить разрешение на репатриацию. Наших денег едва хватило на покупку этих документов. Поездка и сделка прошли удачно, и вскоре я уже возвращался в Браунау с документами на руках, которые давали мне право беспрепятственно пересечь границу Чехословакии. Я молча сидел в машине, ошарашенный известием, что больше не являюсь беженцем без документов. Меня охватило чувство свободы. Еще предстояло преодолеть множество препятствий. Моя семья все еще была бездомной и голодной, и я не имел никаких средств для того, чтобы поддержать ее. Но за мной больше никто не будет охотиться, как за дичью, мне больше не нужно бояться любого незнакомого взгляда на улице.
Пять полных злоключений лет подошли к концу. Здесь были бои, отчаяние, голод, но больше всего в них было обмана. Я горд тем, что мне удалось совершить. Я выжил. Каждый день мне приходилось вести борьбу за то, чтобы оставаться в тени, неузнанным. Никто из тех, с кем мне довелось встретиться, даже те люди из НКВД, никогда не узнали, кем я был на самом деле.
