– Девяносто пять человек, – тут же ответил я.
Он ткнул пальцем в карту и прокричал:
– Не лги мне! Я знаю точно, что в твоей роте было всего двадцать пять человек.
Я спокойно ответил:
– Если вы точно знаете это, тогда почему спрашиваете у меня?
Когда-то, до плена, в моей роте на самом деле было 95 человек. Сейчас в ней оставалось всего 12.
Он встал со стула и стал сердито расхаживать вокруг меня, явно пытаясь сдержать свой гнев.
– Где твои документы? Ты офицер?
Я снова ответил:
– Я всего лишь повар, самый обычный солдат.
Он язвительно засмеялся:
– Чертовы немцы. Во всей немецкой армии я так и не смог обнаружить ни снайперов, ни командиров батальонов, ни офицеров. Одни повара!
Он подошел к двери, открыл ее и заорал так громко, что, наверное, его слышали за километр от нас.
– Убирайся отсюда!
Я спокойно поднялся и, не глядя на него, вышел в дверь. Когда я шел мимо, он проговорил:
– Как пожелаешь, фриц. Завтра мы заставим тебя говорить, и я обещаю тебе, что это будет гораздо менее приятно.
Пахнущий водкой рядовой уже ждал меня снаружи, чтобы препроводить обратно к месту заключения. По дороге конвойный дважды ударил меня в спину прикладом, бормоча при этом что-то неразборчивое. Я не стал обращать на это внимания. Он передал меня надзирателю, а потом отвел обратно в камеру. Я с облегчением обнаружил, что двое моих русских сокамерников все еще живы и ждали меня. Перед тем как запереть дверь, караульный наклонился ко мне вплотную и дал мне совет:
– Не знаю, кто ты, но, пока сегодня ты будешь здесь лежать ночью, тебе лучше внимательно подумать о том, что тебе кричал полковник.
С этими словами надзиратель вышел, закрыв за мной дверь.
Двое пленников быстро вскочили с земли. На их лицах застыло выражение недоверия.
– Тебя били? – спросил один из них. Он был высоким и мускулистым, со светлыми волосами, говорил по-русски очень тихо.
Я ответил просто:
– Нет.
– Что они с тобой делали? – снова стал спрашивать он.
Я ответил не сразу. Пленный быстро посмотрел на своего товарища по камере, потом придвинулся ко мне поближе:
– Меня зовут Гриша. А это Иван.
Я посмотрел на Ивана, и он слегка кивнул мне. Иван был немного пониже Гриши, с темными волосами и худым лицом.
– Куда они тебя водили?
Я решил, что могу без опасений ответить на этот вопрос.
– Меня водили к командиру дивизии. Он пытался получить у меня информацию о позициях наших войск.
– Сколько было конвоиров? – спросил Гриша.
– Немного. Должно быть, у них здесь есть небольшой пост. Но я видел немного. Тот, кого приставили ко мне, был сильно пьян.
Мы с Гришей продолжали говорить еще какое-то время, но я стал чувствовать, что эти двое что-то затевают. Вскоре Гриша встал и отправился обратно к Ивану, который оставался в дальнем углу нашей камеры. Они углубились в тихую беседу между собой. Я слышал, как Гриша говорил Ивану, чтобы тот спросил меня, не хочу ли я пойти с ними. Иван посмотрел в мою сторону и жестом подозвал меня поближе. Я пополз по полу на другой край помещения к двум моим сокамерникам.
– Мы собираемся выбраться отсюда, – сказал Иван. – Сегодня ночью. И приглашаем тебя с собой.
Я посмотрел на него с насмешкой и спросил:
– Разве это возможно? Прямо за дверью часовой, а неподалеку отсюда – еще несколько.
Иван ответил:
– Пусть тебя это не беспокоит. Я говорю тебе, что мы в любом случае собираемся выбраться отсюда.
Я не стал долго раздумывать.
– Хорошо. Скажите, чем я могу помочь.
– Пока просто оставайся рядом и веди себя тихо.
Гриша начал работать над нашим побегом. Пока они с Иваном копали то, что стало могилами для солдат-власовцев, он нашел в саду лошадиную подкову и спрятал ее под шинелью. Лежа на полу камеры у наружной стены, что выходила в сад, он начал тихо скрести под стеной подковой. Это было просто, так как стены были сделаны из глины. Иван лежал слева от него и прислушивался к движениям в помещении за дверью. Я лежал справа от Гриши, вдоль стены напротив бани, где русские держали лошадей. Мы с Иваном тщательно прислушивались к любым шорохам снаружи. Мы слышали, как поочередно сменяются часовые. Новый часовой должен был, меняя прежнего, открыть дверь в камеру, чтобы убедиться, что все пленные на месте. Наблюдая за сменами караула, мы верно определили, что было около 10 часов вечера. Вскоре после того, как сменился очередной часовой, который проверил наше присутствие, Гриша уже успел проделать в стене огромную дыру. Мы почувствовали, как в камеру ворвался холодный воздух и поняли, что наш план начинал срабатывать. Через несколько минут Гриша прекратил скрести стену и повернулся к нам. Он был весь в пыли, но его лицо лучилось неподдельным энтузиазмом.
