«Сейчас отпустит, и тогда...» — Бухалов не успел додумать, как Валиев, споткнувшись о Пильщикова, упавшего ему в ноги и рванувшего на себя пахнувшие дегтем сапоги, упал. Он тут же вскочил на четвереньки, но, сбитый Бухаловым, упал снова.
— Ремень! — крикнул запаленно дышавший Бухалов. Пильщиков снял с себя поясной ремень, стиснул зубы и принялся скручивать Валиеву ноги.
— Снимай мой! — хрипло командовал Бухалов.
Через минуту все было кончено. Связанный по рукам и ногам Валиев лежал на земле, зло дергался и, мешая русские и татарские ругательства, грозился:
— Знал бы — как кутят, перебил! Купцы!..
Подбежал Меженцев и, увидев, что здесь все в порядке, бросился к машине. Два ярких снопа прорезали ночь, скользнули по бугру. Откуда-то снизу в ответ раздалось два револьверных выстрела.
Крытый «ГАЗ-69» влетел на бугор, как птица, и не успел еще затормозить, как из него выпрыгнули Чугаев и Лобов.
В центре освещенного фарами круга лежал Пильщиков с разодранной до паха правой штаниной. Склонившийся над ним Бухалов перебинтовывал ногу. На белом накладываемом выше колена бинте тут же проступали влажные темные пятна.
— Это что?
— Ранен, — коротко откликнулся Бухалов, продолжая перевязку.
— Как так?! — резко спросил Чугаев и, заметив в стороне двух связанных, лежавших, точно кули, людей, обмяк, повеселевшим заботливым голосом спросил:
— Ну что? Сильно болит?
— Ничего, товарищ майор, — улыбнулся вымученной улыбкой Пильщиков. — В мякоть, ерунда...
Рана была неопасной, Пильщиков говорил правду. Но он много потерял крови, голова у него кружилась.
— Лушков, заводи машину и гони в санчасть, — скомандовал Чугаев. — Из чего стрелял?
Капитан Лебедь протянул майору пистолет. Чугаев подкинул на ладони увесистый «ТТ», хмыкнул.
— Занятно! — Майор тут же забыл о пистолете, с живейшим интересом спросил: — Как же мы вас потеряли?
Кончивший перевязку Бухалов выпрямился.
— Это уж вам видней. Фонариком нельзя было пользоваться, спички жгли.
Увидишь за километр спичку, — усмехнулся Чугаев. — Ну, ладно, на разборе выясним. Давайте трогать, половина одиннадцатого.
Машины осторожно спустились под уклон, перебрались через небольшой овражек и прибавили скорость. Обратный путь занял меньше времени.
Проехали сонную Горяевку, где начался последний этап операции и куда завтра же предстояло выехать снова; промелькнул лесок — теперь, при свете, он не казался таким таинственным; под шинами мягко зашуршала лента автострады. «Газик» с Пильщиковым вырвался вперед и скоро исчез из виду.
Теперь, когда операция была закончена и навстречу бежали веселые огни города, мысли вернулись к привычным, будничным делам и заботам. «Как там Генка? — размышлял Бухалов. — Надо бы к тетке проводить, не знал, что так задержусь. А еще в милицию нужно...»
На углу улицы Чкалова Чугаев постучал в кабину, кивнул Бухалову:
— Слезай, Петрович. Мальчишка, наверно, заждался. Мы уж тут сами...
Поднявшись на второй этаж, Бухалов отряхнул на площадке пыльную одежду, вошел в коридор. Дверь в комнату была почему-то не запертой. Бухалов тихонько открыл ее и остановился. За столом, освещенным настольной лампой, сидела женщина, в затемненном углу на диване спокойно спал Генка.
— Ой, да вас не узнать! — удивленно оглянулась Лидия Николаевна, в первое мгновение действительно не узнавшая Бухалова в его необычном наряде. Она проворно поднялась, захлопывая книгу, улыбнулась. — Удивлены приходом поздней гостьи?
— Нет, что вы! Добрый вечер, — смущенно пробормотал Бухалов.
— Я была у полковника, когда ему капитан Лебедь звонил. Вот он и попросил навестить вашего сына, — все еще улыбаясь, просто объяснила Приходько. Она сняла со спинки стула белый плащ, надела его. — Мы тут с ним подружились, пообещала записать его в библиотеку. Ну, я побежала.
— Я провожу вас, — спохватился Бухалов.
— Не надо, мне близко. — Карие глаза молодой женщины смотрели дружелюбно.
Не слушая, Бухалов вышел следом, неуверенно поддержал Приходько за локоть.
— Осторожно, у нас тут темно.
Город еще не спал. Прошумел ярко освещенный троллейбус; под руку с двумя молодыми людьми прошла девушка; из репродуктора лилась знакомая песня:
