— Понимаете, Ирина, я сейчас к вам прямо от наших московских коллег… Мы определили, так сказать, направление поиска. И остановились на одном. Кое-какие предположения ведут нас за границу. Точнее — в Германию.
— Какие предположения?
— Человек, который, как мы полагаем, хотел вас убить, живет там. С войны. Его туда привезли как рабочую силу. Он работал у одной фрау. А потом… женился на ней.
— Господи!
— Что ж, все бывает. Во всяком случае, она не монстр какой-нибудь, а, говорят, нормальная женщина, над нашими «рабами» не издевалась. Всякие ведь были…
— Но… я-то тут при чем?
— Этого мы пока не знаем. Я вашу анкету смотрел — за границей вы не были, так что там с ним никак соприкасаться не могли. А вот здесь вы нередко встречаетесь с иностранцами, иногда они просто оккупируют ваш институт…
— Да, но… — Что-то во всех этих Володиных словах было не так, какое-то несоответствие, но Ирина не успела мысленно за него зацепиться, ее волновало другое: — Володя, ведь когда меня хотели столкнуть под поезд, мы как раз иностранцев встречали… Господи, кому и что от меня надо? У меня ведь ничего нет. И я никому ничего не должна. Наш прадед, как выяснилось, — я вам про него рассказывала — что-то имел, но все потеряно. Я гол как сокол. Как соколиха. Хотя… В том районе, где он прятал свои «желтые одуванчики», где все это затопило, недавно была засуха. И на это надо обратить внимание.
— Надо. Но если предположить, что убивают не только из-за денег…
— Я никому не делала зла! Не думаю, что студент, обиженный на «неуд», может такое сотворить…
— А вы не пробовали задавать какие-то вопросы на эту тему во время… спиритических сеансов?
— Пробовала! Хотя я в это теперь и не верю. Я спрашивала о причине — за что? О первоисточнике, так сказать.
— И что же?
— Я ни разу не услышала ответа.
— А раньше на другие вопросы ответы… были?
— Если честно — да. Не улыбайтесь. Я слышала ответы, которые звучали в моей голове, но на этот вопрос ответа не было ни разу. Хотя…
— Что — хотя?
— Хотя каждый раз, когда я спрашивала, кто и за что, у меня в ушах раздавался… выстрел!
— Выстрел? Вы не ошибаетесь?
— Нет. Очевидно, кто-то хотел меня предупредить о покушении. Странно только, что и после той ночи, когда я снова обратилась к высшим силам — ну, вы понимаете? — я опять услышала тот же выстрел… Может быть, в меня будут стрелять еще?
— Да… Вперед мы с вами не двигаемся, это факт. А какие-нибудь научные разработки связаны у вас с Германией?
— Нет, не связаны. То есть немцы приезжают иногда, что-то делается для них и вместе с ними на других кафедрах, а на нашей — пока нет. Мы с англичанами в основном завязаны.
— Ирина, давайте сделаем так. Я сейчас схожу пообедать, а потом мы опять сядем вместе и набросаем всю вашу биографию. И с родственниками, и с любимыми людьми, и с наукой. Идет? Где-то ведь собака зарыта.
— Зарыта. Володечка, пожалуйста, не уходите. Пообедайте у меня, как моя бабушка говорила — чем бог послал. А у меня сегодня классический обед — щи да каша.
— Щи да каша — еда наша, — повеселел Володя. — Идет! Мечите на стол! А каша какая?
— Перловая!
— Перловая? Ее сейчас так редко варят…
— А я ее люблю еще с Бранденбургских ворот! — крикнула с кухни Ирина.
— С каких… ворот?
— С Бранденбургских, Володя. Сейчас налью щей и все вам расскажу…
Володя сел за обеденный стол, не отрывая глаз от Ирины. Она продолжала говорить, но он плохо слушал — в глубине его подсознания какие-то клеточки медленно раздвинулись, давая дорогу сначала чуть слышному колокольчику, а потом уступая место все более настойчивому и резкому «звонку». Он никогда не обманывал Володю, надо только внимательно прислушиваться к нему…
Ирина принесла тарелки со щами и со сметаной, хлеб, деревянные ложки, села напротив и вновь заговорила о детстве. Володя ел вкусные щи и уговаривал себя слушать спокойно, не торопиться, хотя «звонок» не оставлял его ни на секунду. Причем он не сомневался, что это связано именно с Бранденбургскими воротами…
Ирина отнесла пустые тарелки из-под щей на кухню и вернулась с другими, наполненными хорошо разваренной перловой кашей с расплавляющимися кусочками сливочного масла.
