3. С.И. Плотникова виновна также в укрывательстве имущества того же миллионера Плотникова в замурованной комнате, так как, хотя эта комната и была замурована и до её приезда в ту квартиру, но комната уже после её приезда была размурована для проветривания, оставаясь открытой в течение круглых суток, и затем снова была замурована; не знать об этом проживающие там не могли, ибо об этом знали прислуга [и] все дворники, даже проживавшие в других квартирах.
4. С.И. Плотникова виновна в соучастии в незаконном досмотре имущества родственников своего мужа — не в общем порядке, а на частной квартире. По показаниям свидетелей, такой досмотр производился по распоряжению или самого Главного комиссара, или его жены.
5. С.И. Плотникова наиболее всего виновна в том, что она, заведомо зная о какой-то таинственной встрече своего мужа И.С. Плотникова с братом его — акционером-миллионером, по возвращении мужа из Парижа в Петроград, где-то в Финляндии, пыталась уверить следствие, будто такой встречи братьев не было, так как последний раз они встречались ещё до войны. Это показание она не только подписала, но даже подтвердила особой собственноручной, так сказат[ь], клятвой коммуниста: «Добавляю, что вышеизложенное показание я заверяю своим честным словом коммуниста».
И вот, когда ей было заявлено, что её клятва преступна и она тем самым вычёркивает себя из рядов Коммунистической партии, она стала также заведомо ложно отговариваться тем, что она поняла вопрос так, будто он касался встречи мужа её с братом в самом Петрограде. Однако вопрос был поставлен ей ясно и определённо: «когда была последняя встреча», т.е. вопрос касался времени, а не места встречи, и она дала на него вполне определённый ответ: «кажется, до войны».
Изобличённая в ложности своих показаний И.С. Плотникова поставлена была в безвыходное положение, так как ей приходилось или раскрыть все обстоятельства той таинственной и, быть может, преступной встречи, или же ничего не говорить об этой встрече. Она предпочла второе: путь самозащиты от неизбежных обвинений — столь недостойной и позорной для коммуниста — путь сокрытия истины от следственной власти. На заданный ей вопрос, не было ли у её мужа встреч с братом по возвращении его из Парижа вне Петрограда, она ответила, также заверяя это показание честным словом, коммуниста: «во-первых, на этот вопрос я отказываюсь ответить и, во-вторых, о причинах отказа ничего не могу сказать».
Это недостойное и позорное для коммуниста показание явилось вполне продуманным, так как Плотникова через две недели ещё раз подтвердила это показание, несмотря на предупреждение о возможности её ареста. Она заявила: «Я по-прежнему отвечаю категорическим отказом дать по этому вопросу какие-либо показания» и «О причинах отказа я также ничего не могу сказать».
III. Обвиняемый ВЛ. БОРЩЕВСКИЙ
1. Викентий Львович Борщевский, коммунист, также ближайший помощник Главного комиссара Военного контроля С.И. Плотникова, виновен в незаконных продажах конфискованных вещей, о чём подробно говорится выше.
2. В.Л. Борщевекий виновен и в том, что он принял участие в том преступном отобрании и изъятии конфискованных вещей, которое происходило накануне передачи кладовых Военного контроля в ведение нового заведывающего — о чём также подробно сказано выше. Сам Борщевский принял собственноручное участие в изъятии конфискованных вещей и переноске их в кабинет Главного комиссара Плотникова.
3. При этом на записках о выдаче конфискованных вещей для самого В.Л. Борщевского имеются разрешительные надписи самого же Борщевского, как это ни странно, с весьма характерной отметкой: «Разрешаю».
IV. Обвиняемый В.И. ДАНИЛОВ
1. Владимир Иванов[ич] Данилов, также ответственный служащий Военного контроля, ведавший учётом и отчётностью по приёму и распределению конфискованных вещей — виновен в том же, в чём и предыдущий обвиняемый В.Л. Борщевский, за исключением разрешительных надписей на записках о выдаче этих вещей.
2. Значение В.И. Данилова, сравнительно с двумя его ближайшими начальниками — Плотниковым и Борщевским — было невелико: он был простым исполнителем их воли.
