- Очухивайся быстрее и прекращай сверкать своим "достоинством", - насмешливо фыркнула стерва. - Или мне считать это попыткой соблазнения?
Заслышав такую трактовку, поспешил вскочить с земли и привести себя в порядок. Если у неё только за намёки мыслей такой способ убеждения в неправильности совершаемого, то что будет за соблазнение действием?
- Не боись, справляя естественные потребности организма, можешь особо не скрываться. Да и я подсматривать не буду - не интересно. Ты главное делай всё согласно этикета.
Вот и подтвердились мои худшие опасения. У девушки на меня какие-то планы и отказываться от них, интересуясь моим мнением, она не собирается.
--
Поблагодаришь потом, а пока можешь радоваться.
Чему следует радоваться, так и не понял. А следовательно и испугаться не успел. Часть тёмного доспеха с...стервы пошла лёгкой рябью, сложившись в причудливо извивающиеся и вразнобой пульсирующие переплетения тончайших нитей, обрамлённых по окружности изображением шестиногой ящерицы с длинным мощным хвостом, и гладкой чешуёй, сотворённой из переливающейся разными оттенками тьмы. В голове мелькнуло сравнение с драконом, но тут же разбилось, зацепившись за куцые рудиментарные отростки крыльев. Прижатые к змеиноподобному телу тонкие косточки недокрыльев, между которыми едва угадывалось мерцание мелкочешуйчатой плёнки смотрелись не серьёзно. Но и не комично - боги упаси.
Изображение сложилось в своеобразную печать, зависшую в нескольких сантиметрах от моего лба и... рывком втянулось в мою голову как раз в районе ангра. Непереносимая боль скрутила тело, но я не мог пошевелить ни одним мускулом, так и стоял выпучив глаза. Заодно пришло частичное понимание происходящего процесса - печать прорастала в энергетические каналы моих тонких тел, подминая их под себя.
Кажется, я наконец понял чему стоит радоваться. Всю свою сознательную жизнь до определённого момента, я считал себя здоровым пессимистом, с оптимизмом смотрящим на жизнь.
Крах привычной жизни неизбалованного, но и ни в чём не нуждающегося мальчика, здорово поубавил оптимизма.
Продажные судьи и следователи, беспределящие менты и вообще государственные чиновники всех должностей и уровней, прикрывающие друг другу задницы круговой порукой, а в качестве смазки совести принимающие крупные взятки в твёрдой валюте или ценным движимым и недвижимым имуществом, а то и просто услугами, зачастую криминального толка - всё это со временем избавило от розовых очков и оптимизма по отношению к миру. Разве что для мести делал исключение, считая свалившиеся на оставшегося одиноким подростка разом потерявшего всех близких людей жизненные перипетии платой за будущую успешность свершения мести. Да, для убитых мной на земле свершилось практически только возмездие. Слишком сжатые у меня были сроки, дабы не обойти никого из врагов заслуженным вниманием. Но оставшейся четверке кровников в планах была именно Месть. Месть с большой буквы. В этом я был оптимист. Во всём остальном лучикам оптимизма позволял пробиваться только после того как учтены все возможные негативные варианты развития сценария. Да и то это была скорее надежда на то, что когда произойдёт что-нибудь неучтённое (а оно обязательно произойдёт), оно будет не критичным.
Возрадоваться мне предлагалось осознанием того факта, что я оказывается никогда не снимал розовые очки и всегда был безнадёжным оптимистом. Омрачалось всё тем, что нынче я уже точно законченный пессимист.
- Ты любопытный. Сумел заинтересовать меня настолько, что я решила провести эксперимент. Поздравляю со становлением на пути кандидата на вступление в слуги... - тут она проговорила какую-то длинную фразу на шипящем но странно певучем языке. - Не многие удостаиваются такой чести. Можешь называть меня госпожа Ллинли, или просто госпожа. Впрочем, лучше зови Мастер, это даже предпочтительнее. Обещаю сделать твою жизнь интересной и насыщенной. Возможно, даже доживёшь до момента, когда разрешу обращаться ко мне Учитель. Это если милость богов будет к тебе воистину безгранична.
Ехидный, насмешливый голос "просто госпожи" отдавался погребальным звоном в моём разуме, сжигая в беснующемся пламени остававшиеся ещё надежды и мечты, отпечатываясь в сознании приговором.
