Одним из первых это заметил Чернобрив. «Отцепить! Во что бы то ни стало», — решил он и бросился к ней. Славка рванулся вслед за Чернобривом.
Еще один снаряд ударил в платформу. Или рядом?.. Славка так и не понял: взрывной волной его снесло с бронеплощадки. Шмякнуло оземь. Над головой прогрохотали колеса — и все стихло. Лишь тупая нескончаемая боль разливалась по телу.
«Жив я, — подумал Славка, — а то боли бы не чувствовал». Он чуть отполз и лежал теперь в чахлом кустарнике. Сплевывал. Слюна была красной. И хотелось пить…
Прошло какое-то время, и до его слуха донесся глухой топот и гиканье. Славка с усилием приподнял голову и увидел, что черной лавой скачут по степи бандиты… Куда они? На броневик? Так ведь он уже далече. Славка взглянул в противоположную сторону — «Витязь революции» действительно был на солидном расстоянии, но он стоял, окутанный паром. Что-то там произошло…
Бронепоезд и вправду застыл на месте. То ли от осколка, то ли от сотрясения на паровозе лопнула дымогарная труба.
— Не было печали, черти накачали! — крикнул Сухоруков и от злости выругался.
Многие из команды попрыгали на землю. Раздались голоса.
— А я-то думал, что бронированному ничего не сделается.
— Больно тонкая она…
— Да не в броне дело, товарищи. Машина ведь все равно старая, вот и лопнула труба.
— Сколько до станции Горошино? — спросил Сухоруков и, взглянув на карту, сам ответил: — Километра четыре… Вот что! Ты и ты, — он показал пальцем на помощника машиниста и Чернобрива, — жмите на Горошино, там наверняка паровоз найдется. Часа через полтора ждем вас. Живые или мертвые, но на паровозе, ясно?
— Ясно, товарищ командир! — ответил Чернобрив и мечтательно вздохнул. — Эх, конягу бы какую-нибудь, даже самую захудалую.
— Сам стань конягой, и галопом! Тут рукой подать, за двадцать минут добежать можно.
— Ну, за двадцать вряд ли, а за полчасика постараемся, — и оба рванули.
И тотчас же наблюдатели с площадки доложили:
— Командир! Опять палиевцы для атаки разворачиваются.
Сухоруков поплевал в ладонь.
— Это пускай, мы их встретим!
Не прошло и десяти минут, как пулеметным и орудийным огнем бандиты были отогнаны. На этот раз они больших потерь не понесли, ибо просто-напросто побоялись по-настоящему атаковать стальную крепость. Всадники приблизились лишь к догорающей платформе, метрах в шестистах от «Витязя».
Когда перестрелка утихла, бойцы снова повысыпали из вагонов, заходили вокруг окутанного дымом паровоза.
— Неужели ничего нельзя сделать? — в который раз спрашивал Сухоруков у машиниста. — Если они артиллерию подкатят, худо нам будет.
Машинист разводил руками и терпеливо объяснял, что выход один — законопатить трубу, вбить заглушку.
Но для этого надо влезть в топку. Погасить ее погасили, но все равно она так и пышет жаром. Человеку влезть невозможно — сгорит.
— И-их, зараза! — Сухоруков снова заглянул в огнедышащую горловину. Лицо покраснело, мигом покрылось потом.
И тут, раздвинув бойцов, вышел вперед Петро.
— Давайте я залезу, товарищ командир!
— Сгоришь! — не оборачиваясь, бросил Сухоруков.
— Не сгорю. Дело сделаю, я терпеливый…
Сухоруков отмахнулся, как от назойливо жужжащей мухи. Но Петро не отставал. Он почувствовал страшную ответственность — и наперед знал, что сможет, сделает. Погибнет, но выполнит до конца свой долг.
— Вы меня холодной водой полейте и лицо чем-нибудь замотайте. Вот увидите, за пять минут вобью заглушку.
Сухоруков вопросительно взглянул на машиниста. Тот нахмурился.
— Были такие случаи… вообще. Но дело это тяжкое!
А Петро продолжал:
— Я же маленький, мне сподручней, чем взрослым. Только лицо обмотайте и побольше воды на меня, колонка-то рядом.
— Ладно! — решил командир. — Пять пар штанов на него, фуфайку потолще, сапоги, а лучше валенки. Может, есть у кого?
Вскоре старик пулеметчик принес валенки, достали фуфайку, брюки — стали облачать Петра. Подвели шланг и приготовились пустить его в ход.
Но всему помешал Иван Михайлович Денисов. Организовав охрану бронепоезда и круговое наблюдение, он в эту минуту подходил к паровозу.
— Ну нет! — твердо сказал он. — Если кому и залазить в самое пекло, то комиссару. Тем более я когда-то в горячем цехе работал на Урале.
