Спидометр показывал восемьдесят километров, но Дымов на него не смотрел…
Впереди по тому же шоссе мчался в своей дряхлой, но выносливой «эмке» Терновой.
Он держал обе руки на палке, поставленной между коленями, и всматривался в ветровое стекло.
Самое главное — чтобы люди не пали духом. Не потеряли уверенности в своих силах. Удастся ли быстро собрать подъемные мачты? Надо сейчас же монтажников повидать. У Токмакова голова хорошо варит. И Матвеев не мальчик в таких делах.
Шофер загодя, еще не подъехав к шлагбауму, начал давать нетерпеливые гудки, и «эмка» Тернового промчалась через проходную, не замедлив хода.
В заднее стекло били фары «победы» Дымова, преследующей «эмку» по пятам.
Падая, кран оборвал провода, на площадке было темнее, чем обычно. В полутьме, подсвеченной заводским заревом, одиноко торчала верхушка строящейся домны. Глаз искал по соседству ажурную мачту крана, и ее отсутствие сообщало всему пейзажу тревожную новизну.
Дымов, запыхавшись, шел вдоль безжизненно распростертого на земле крана. Он был бледен, мрачен, мощные плечи его стали более покатыми, отягощенные невидимой тяжестью.
Чрезвычайное оперативное совещание началось в полночь. Оно напоминало заседание армейского штаба в момент, когда противник прорвал линию фронта и нужно принять срочные меры, чтобы удержать позиции до подхода свежих подкреплений.
— Москва у телефона, — испуганно сообщила, прикрыв дверь, секретарша.
Дымов поднял трубку — она была тяжелее тяжелого — и спокойным голосом доложил министру об аварии во всех ее подробностях. Он прямо сказал, что, по мнению комиссии, дело не в башенном кране, а в плохой организации работ.
— Пантомима на площадке до добра не доводит. Я считаю, Александр Павлович, что подобные механизмы требуют радиосвязи…
Терновой старался по отрывочным репликам, по выражению лица Дымова понять, что говорит министр.
Предшественник Дымова, разговаривая с министром, позволял себе иногда если не ложь, то во всяком случае полуправду. Имел ли начальник право сердиться, если иные прорабы делали ему потом не слишком правдивые доклады?
Дымов положил трубку, тоскливым, ищущим взглядом оглядел соседей, пошевелил пальцами и неожиданно спросил:
— У кого закурить найдется?
После короткого замешательства кто-то протянул папиросы. Дымов закурил, а вслед за ним, осмелев, сразу разжег трубку Гинзбург, закурили и другие.
Дымов кивнул Медовцу. Тот тяжело вздохнул и громовым голосом продолжал читать акт:
— «Таким образом, имела место несогласованность в передаче сигналов между такелажниками, чему способствовало недостаточное освещение рабочего места». К акту, — заключил Медовец, — приложено особое мнение старшего прораба Дерябина.
— Что это за особое мнение?
— Разрешите, Иннокентий Пантелеймонович? — Дерябин поднялся с места. Он изо всех сил старался выглядеть спокойным, что плохо ему удавалось. Губы подергивались, лицо казалось сейчас еще более вытянутым, чем всегда. — Я не могу отвечать за происшедшее.
— А разве кто-нибудь считает вас виновником аварии?
— Откровенно говоря, нет. Но считаю нужным заявить заранее, что негодный кран…
— Почему же негодный? — Гинзбург широко открыл глаза и выхватил трубку изо рта. — Заяв-ление, которое не соответствует истине, является ложью!
— Между нами говоря, я обследовал сечение, по которому обрушилась верхняя часть крана. В одном месте был плохо проварен шов.
— Ну при чем здесь сварной шов? Кран рассчитан на сорок тонн. Груз он поднимал ерундовский, всего четыре тонны. Но когда этот груз зацепился за домну и трос лопнул, суммарное разрывное усилие всех ниток троса достигло не меньше… — Гинзбург сделал паузу и сердито произвел какие-то расчеты на бумажке, — не меньше ста пятидесяти тонн. Понимаете, какая сила разорвала трос? Эта же самая сила и опрокинула кран. Что значит тянуть груз, который зацепился за домну? Значит, пытаться сдвинуть всю домну. Кран был в тот момент подобен человеку, который изо всех сил тянул за веревку. Веревка лопнула — вот человек и опрокинулся на спину!
— Машинист крана виноват, — сказал Дерябин. — Обязан был почувствовать перегрузку. Я об этом членам комиссии сообщил.
