Хаиткулы, комком снега пытаясь остановить кровь, не менее уверенно, чем криминалист, сказал:
— Только от той машины. Во-первых, осколок лежал в снегу, значит, попал сюда недавно. Во-вторых, у жителей этих мест нет своих машин. В-третьих, в этом доме нет детей, которые могли бы притащить сюда такую игрушку. В-четвертых, осколок лежит на том месте, где задавили парня.
— Но машина не могла фарой стукнуть об стену. Даже если бы смялся буфер, с фарой ничего бы не случилось.
— Давайте разыграем всю сцену вдвоем. Я — этот парень, а вы — наезжающая на меня машина.
Криминалист Тамакаев стал против него.
— Я от вас ничего хорошего не жду, мне страшно… Идите, идите на меня… Что я могу сделать в эти последние секунды?
Тамакаев надвигался на него, а Хаиткулы прижимался теснее и теснее к стене. Он было поскользнулся, но каблук наехал на что-то твердое. Тут же нагнулся и вытащил из-под снега кусок кирпича. Полсекунды смотрел на него, потом замахнулся, целясь в Тамакаева.
— Ты что, капитан? — тот отпрянул в сторону, нахмурился.
— А вот что… Откуда этот кирпич? Давайте искать, откуда он свалился. Убежден, что он имеет отношение к разбитой фаре.
Они стали ходить вдоль стены, исследуя каждый сантиметр ее.
— Вот оно! — Хаиткулы сунул руку в выбоину, в которую уже намело снегу. Выбросил снег из ниши, кирпич сунул в нее. — Отсюда!
— Пожалуй… Значит, защищался как мог. Но почему он целился в фару?.. А вообще скажу, я вами доволен, Хаиткулы Мовлямбердыевич.
Хаиткулы отвлек Талхат:
— Товарищ капитан, я еще раз осмотрел их комнаты. Там, где молодуха живет, под кроватью нашел полбутылки водки и пепельницу, полную окурков.
— У старухи спрашивали, откуда все это?
— Нет, мы ее туда не пустили. Молодая была и двое понятых.
— Что молодая говорит?
— Плачет, говорит, с позавчерашнего дня все это осталось. Врет. Если немного прижать, все расскажет.
Хаиткулы поморщился:
— «Немного прижать»… Талхат, я тебя не понимаю. Ну, хорошо, что еще узнал у нее?
— Работает в больнице уборщицей. Муж сидит. Фамилия ее — Бердыева.
Хаиткулы пошел в дом. Молодая женщина вытирала платком глаза, а увидев капитана, расплакалась сильней. Старуха сидела как сторож рядом, молчала и даже не посмотрела на вошедшего Хаиткулы. Он попросил оставить его наедине с молодой. Старуха перешла в свою половину, но Хаиткулы велел Талхату проводить ее на веранду.
— Не плачьте. Давайте поговорим спокойно. Дело слишком серьезное. Вы должны сказать, кто пил у вас водку, кто курил. Чтобы узнать, когда это было, нам много времени не понадобится. После этого найдем вашего гостя. Если вы сами его назовете и окажется, что он непричастен к тому, что произошло под этими окнами, даю слово, никто не узнает, что он был у вас.
Она немного успокоилась:
— Поверьте, тот, кто был у меня, никакого отношения к этому делу не имеет. Он пришел поздно вечером, около десяти. Когда тот шум, от машины, затих, он ушел, сказал: «Пусть нас не впутывают в это».
— Он хромает, тот, кто был у вас?
— Зачем мне нужен хромоногий! — Ее глаза загорелись, потом снова погасли.
— Как его фамилия? Где он работает?
Она опять заплакала:
— Только пусть свекровь не слышит.
— Она не слышит. Вы же видели, я ее нарочно на веранду выпроводил.
— Если она узнает, ее сын с меня шкуру сдерет и саманом набьет… Он работает в больнице. Адрес…
Хаиткулы записал адрес, велел Талхату оставаться на месте происшествия, сам поспешил к машине.
На его стук калитка открылась сразу. Хозяин, бледный как полотно, не дожидаясь вопросов Хаиткулы, заговорил первым:
— Знал, что придете. Всю ночь не спал… Только вы на меня зря время потратите.
— Оденьтесь так, как были вчера вечером одеты. Придется проехать с нами.
Через десять минут они снова были там, где провели все утро. Доктору показали на четыре ряда следов, ведущих к овощным складам.
— Свой след узнаете?
— Вот это мои.
— Когда вы сюда приехали вчера?
— Кажется, в десять.
— А если без «кажется»?
— Вчера вечером в десять часов.
— Эта женщина знала, когда вы к ней приедете?
— Вах!
— Спрашиваю: знала?
— Да.
— Кто открыл калитку, когда вы приехали? — Никто не открывал, она была открыта.
