Гарагол поднял голову и пристально посмотрел на него:
— По поводу убийства подпаска Сарана?
— Да, Гарагол-ага.
Талхат от смущения и нетерпения стал раскачивать здоровенную ветку саксаула, наконец сломал, бросил ее рядом с Гараголом, присел на нее.
— Вы хорошо знаете Сарана?
— Что мне сказать, сынок… Саран-ага лет на двадцать старше меня. Они приехали сюда перед войной. Откуда, кто они такие — в те времена не спрашивали друг друга. В те годы люди были дружными, словно от одной матери родились. Потому и войну выиграли, сынок… Он тогда носил короткую черную бороду. Была у него одна смена белья. Семья поселилась в доме, где жила когда-то прислуга сбежавшего за границу Мухат-бая. Жена была как он. Всегда в одной и той же одежде ходила. Мы все так одевались. Когда я на фронт уходил, он еще не получил повестку. Помню, сказал; «Временно задерживают». Потом куда-то уехал. После войны мужчины возвращались домой в гимнастерках, а он приехал в бостоновом костюме. Помню, коричневый такой, с синими прожилками, все завидовали… Вернулся он в сорок седьмом или сорок восьмом году.
Гарагол, одетый в бурку, под которой была видна легкая рубашка, говорил медленно, выбирая каждое слово. Казалось, то, о чем он рассказывает, он видит на песке. На короткий миг поднял взгляд к небу, а на Талхата ни разу не посмотрел. Талхат понял почему: за глаза говорить о другом человеке — это, видите ли, дело такое…
Инспектор перед поездкой сюда нашел кое-кого, кто немного знал Сарана. Никто, конечно, и намека не сделал, что Саран мог быть причастен к убийству своего подпаска. Но некоторые факты из его жизни показались Талхату примечательными. Один из стариков сказал: «Саран никогда не был бедняком, он из имущей семьи».
Гарагол стряхнул с полы песок, встал, пошел к кошаре. Талхат решил, что на этом разговор закончился, постоял, потом подошел к колодцу в нескольких шагах от кошары. Услыхал издалека голос чабана:
— Гостей почему-то у него бывает много.
— Видели их?
— Одних видел, других не видел.
— Когда приезжают гости, то приглашают и соседей.
— Саран так же делает. Бывает все же, что не показывает своих гостей.
— Гарагол-ага, не слышали: к нему за последние месяц-два кто-нибудь приезжал?
— Почему не слышал… Совсем недавно приезжали к нему двое из Ашхабада, пересчитали баранов и уехали.
— Саран не сказал, кто приезжал?
— Сказал, что поступило на него заявление, приехали проверить… Мы и не спросили, кто и откуда приезжал, это его подпасок моему сказал, что были из Ашхабада «особенные люди».
— Кто мог приезжать из Ашхабада считать овец? Из министерства… из народного контроля? Разве колхоз не должен был об этом знать? И меня должны были предупредить.
— Мне он ничего не сказал… Может, подпасок больше знает?
Старый чабан остался на улице, а Талхат вернулся в кибитку. Присел на коврик, подпасок налил ему чай. Талхат пригласил его тоже выпить пиалу. Чтобы не обидеть гостя, тот присел рядом.
— Подпаски все время заняты делом или находят время поговорить друг с другом?
— Время бывает. Мы ведь рядом живем.
— Непонятно, почему Акы ушел в город… Если не было там неотложного дела, то это не очень хороший поступок, правда?
— Услышать о нем плохое не хочется, товарищ…
— Называй меня Талхат-ага.
— Талхат-ага, он был очень хорошим парнем.
— Верю. Только вот скажи, если он хороший парень, к тому же комсомолец, мог он оставить кош, не сказав ничего своему другу?
Подпасок держал пиалу в руках, но не пил из нее, молчал.
— Ты мог бы так поступить — бросить друга и уйти?
— Не мог бы.
— А он…
— Нет, он не бросил друга. Ему надо было идти.
— Одними словами никого не убедишь. Нужно доказать, что у него была важная причина бросить кош… Мы сейчас разыскиваем тех, кто замешан в преступлении. Если ты не поможешь, другой не поможет, мы не найдем их.
— А вы поверите мне?
— Поверю.
Подпасок посмотрел на дверь, на стены, словно у них были уши, понизил голос:
— К ним пришли гости…
— Овец пересчитывать?
— Нет, после тех. Акы утром пришел бледный как смерть. Говорит: «Я должен добраться до села, нужно разоблачить…» Так и сказал! Заторопился, а я не спросил, кого надо разоблачить. Помог ему собраться, потом вышли за барханы, он только одно мне сказал: «Скоро вернусь с людьми. Тогда обо всем узнаете». Очень спешил.
