«Нельзя ехать к мужчине, когда в сердце живет другой», — решила Камилла и прислонилась лбом к двери.
Почти сразу же раздался стук в дверь, Мила открыла ее и увидела очень бледную, болезненного вида, худую, среднего роста девушку. Сразу же поразили ее глаза. Они не выражали ровным счетом ничего. В руках она держала стопку аккуратно сложенных темно-зеленых махровых полотенец.
Мила поняла, что перед ней — сестра Владимира, и поздоровалась. В ответ девушка не произнесла ни слова, а только протянула ей полотенца.
— Это мне? — поинтересовалась Камилла.
Девушка молчала, а когда Мила протянула руки, чтобы взять полотенца, она резко отпрянула, прижала полотенца к себе, гневно глянув на Камиллу. Та даже испугалась.
— Это не мне, да?
— Ты обречена уже давно. — Девушка разлепила бледные губы и улыбнулась.
Мила содрогнулась во второй раз, так как увидела ее редкие гнилые зубы.
— На что обречена? — не поняла Мила.
— На опыты гениального профессора, — снова улыбнулась девушка, и Мила поняла, что «слабоумная» — это еще мягко сказано.
— Как тебя зовут? — спросила она, так как эта девушка весьма сносно говорила по-русски.
— Кира, ее зовут Кира, — сказал подошедший Владимир, — у нас всех детей называли русскими именами.
— Это редкое для русских имя, — ответила Мила.
— Ну что, Кирочка, ты дала нашей гостье полотенца? — мягко спросил брат у сестры.
Та снова протянула Камилле полотенца. Мила уже боялась брать их у нее, но на этот раз передача полотенец произошла без эксцессов.
— Молодец, Кира. Иди к себе, — сказал Владимир, и девушка подчинилась.
Миле стало стыдно оттого, что она, медик, не испытывает жалости к этой убогой Кире, а даже наоборот, чувствует брезгливость.
— Она не напугала вас? — поинтересовался Владимир.
— Да нет… Говорила какую-то ерунду.
— Я предупреждал вас, что на Кирину речь обращать внимания не следует, — мягко, но настойчиво сказал Владимир.
— Я так понимаю, Кира с рождения такая?
— Совершенно верно.
— И знает русский язык?
— У нас в семье все знают и итальянский язык, и русский. А Кира, как ни странно, предпочитает говорить по-русски… Она же не выходит на улицу, живет в доме, общается только со мной и поэтому выбрала этот язык.
— Вы даете ей какие-то лекарства? У нее такие зубы… Это может быть только от лекарств, — заметила Мила.
— Конечно, вы же медик! Кира с детства на медикаментозной терапии, без этого припадки следуют один за другим. К сожалению, психотропные лекарства обладают многими побочными эффектами. Разрушение зубов — малая толика того. А к стоматологу Киру я отвести не могу, хотя и пытался неоднократно. Она их панически боится, предлагали лечение бормашиной под наркозом, но на это не иду я.
— Почему? — удивилась Камилла.
— Мне стоило больших трудов привести ее мозг в какой-либо порядок. А любое воздействие извне сведет все мои труды на нет. Как известно, наркоз оказывает токсическое влияние на мозг, и если на нормальном человеке это может и не сказаться, то для Киры такое воздействие будет губительным.
— Вы сами занимаетесь ее лечением, но… Вашей сестре нужен врач, а не вы… то есть профессиональная помощь, — сказала Мила, которую абсолютно не трогали проблемы этой семейки.
— А я врач, — рассмеялся Владимир, — я психотерапевт, кому, как не мне, заниматься вопросами моей несчастной сестры? Я просто не указал род моей деятельности в анкете.
— Тогда у меня вопросов больше нет, — улыбнулась Мила.
— Спокойной ночи. — Владимир поцеловал ей руку и удалился чинной походкой.
Мила, конечно же, задвинула за ним засов, ей не хотелось непрошеных гостей ночью, тем более психически больных. Она приняла душ и легла на удобную односпальную кровать с мягким матрацем. Ее не покидало ощущение какой-то тревоги, но усталость и перелет сделали свое дело. Мучила Милу одна только мысль: она не смогла дозвониться домой и сообщить маме, что с ней все в порядке.
«Ничего, завтра пойдем с Владимиром гулять, и я позвоню ей откуда-нибудь», — решила Мила, укрываясь одеялом и погружаясь в сон. Но и на следующий день Алевтина Юрьевна не дождалась вестей от дочери.
