Надя заметила, что ее подруга стала более эмоциональна, но ее можно было понять после перенесенного ужаса. Казалось, что еще немного, и Мила собьет пальцы в кровь, а в темном проеме служебного входа так никто и не появлялся.
— Подождите, — отодвинул подруг в сторону Григорий, почувствовав неладное, и смело шагнул внутрь.
— Ну, есть кто? — поинтересовалась Надя, но ответом ей была тишина. — Гриша, не молчи! Есть кто живой?
Когда Григорий появился, выглядел он мрачнее грозовой тучи.
— Живых нет… только мертвая старушка, с которой мы не так давно беседовали.
— Правда? — ахнула Надя.
— Нет, шутка! Конечно, правда. У нее проломлен череп, а судя по тому, как Зоя одета, она не брала ничего напрокат. Эта фотостудия — ее, она и есть фотограф…
— Узнаю Зою… ее всегда тянуло к чему-то необычному… картины, антиквариат, гипноз, паранормальные явления и вот теперь фотографии под старину… — протянула Мила, сразу привлекая к себе внимание следователя.
— Кстати, ты здесь единственная, кто может опознать эту женщину.
— Мне надо посмотреть на нее? — осторожно спросила Мила.
— Ну, если ты не возражаешь…
— Мила столько пережила, может, не надо? — спросила Надя, беспокоясь за подругу.
— Все нормально, Надя, я посмотрю, — и Камилла вместе со следователем удалилась в подсобное помещение. Вернулись они очень быстро.
— Да! Да! Да! Это она! Что с ней сделало время?!
— Я бы выразился не так, сейчас нас больше интересует, что с ней сделал убийца, зачем и кто он? — поправил ее Григорий и снова позвонил Джузеппе.
Джузеппе их всех привез в свой участок и долго выслушивал сложный для его понимания рассказ.
— Ой, не понимаю я вас, русских! — вытер он потную шею носовым платком. — То Мила у вас убийца, то кто-то другой… Кто?
— Зою Михайловну Мила не могла убить, она все время была с нами, — сказал Григорий, а Надежда кивнула головой.
— Еще неизвестно, какое время смерти поставят эксперты. Может, она и появилась в парке, чтобы пришить старушку, а затем случайно натолкнулась на вас. Что она делала в парке?
— Гуляла! — огрызнулась Мила. — Я никого не убивала! Я даже не знала, что Зоя Михайловна здесь! Мне они сказали, — кивнула она на Надю с Григорием.
— Ты притворялась, — снова гнул свою линию Джузеппе.
— Моя подруга не актриса, чтобы так гениально врать, а ветеринарный врач! — вступилась Надя, не выпуская широкую ладонь Григория из своей.
— Не волнуйся, Мила, мы используем все шансы, чтобы спасти тебя, — подал голос Григорий, понимая своего итальянского коллегу, что в таком запутанном деле нужны голые факты, и только они.
— Что ты сейчас сказал?! Повтори!! — закричала Мила.
— Мы поможем тебе, — сказал Гриша.
— Нет, не то! Используем шансы… шанс! Ну какая же я дура! Я только сейчас вспомнила, что когда-то говорила мать… вернее, не мать, а сама Зоя Михайловна, пришедшая к нам. Я подслушала их разговор. Зоя тогда была значительно моложе и выглядела шикарно. Она говорила моей маме, что рискнула родить от Кости детей, смотря на Камиллу, то есть на меня. У Камиллы, мол, все хорошо, значит, и ей повезет. Но, мол, Бог был на стороне жены, а не любовницы, и сейчас она расплачивается за свой грех сполна. Старшая дочка выглядит абсолютно нормальной, но при этом она может совершенно бесстрастно резать живую лягушку на мелкие кусочки, а младшая просто ненормальная. Мама решила ей отомстить и не сказала, что я не дочь Константина Михайловича, что эта штучка должна нести свой крест и за все горе, причиненное нашей семье, должна поплатиться. Но Зоя, уходя, сказала, что она не останется с этими монстрами, опасаясь за свою жизнь. Младшенькую она хотела сдать в психушку на пожизненное содержание, что с ней стало потом, мы уже знаем. А старшенькой, которой было три или четыре года, Зоя решила дать шанс. Она отдала ее на удочерение в одну богатую семью, им понравилась очень красивая девочка, и выглядела она вполне нормально. Зоя взяла большой куш и заодно избавилась от обузы — больного ребенка. Она тогда смеялась. «Я даю ей шанс и отдаю в семью по фамилии Шанс!» Все так и было! Я вспомнила! Наверное, после шока и препаратов Анзилотти в моей памяти всплыли давно забытые детские воспоминания! — возликовала Мила.
