Пока Шарль и посланец Франции обсуждали будущие планы, двое младших братьев прохаживались среди гостей. Габриэль не пытался скрывать, что ему неприятно, что арендаторы вместе со своим окружением наводнили замок. Он сказал Антуану, младшему брату, которому через несколько дней должно исполниться четырнадцать лет и который уже был высотой под два метра, чтобы тот обратил внимание на то, что арендаторы таскали ведра воды из колодца и обливались ею, и пили, чтобы приглушить жажду.
— Надо что-то сделать, — ворчал Габриэль.
Малыш Антуан не разделял возмущение старшего брата.
— Они не делают ничего страшного. Люди явились приветствовать Пьера, они — наши гости. Пьер с ними обнимается и называет всех по именам. И эти люди его просто обожают. Посмотри, как они все счастливы. Д'Ассини, — обратился он к Габриэлю, упоминая его официальный титул, на чем всегда настаивал брат, — ты только взгляни, как они разоделись!
Малыш был прав. На мужчинах были синие сюртуки с длинными фалдами. Синий цвет обозначал, что они проживают в районе Монреаля (жители Квебека носили красные сюртуки, а люди из междуречья Трех Рек — белые). На головах мужчин были соломенные шляпы вместо простых беретов, которые все надевали в обычные дни. Женщины блистали разными цветами радуги. Вместо тугих корсажей и коротких юбок на них были легкие платья ярких расцветок с корсажами басков. Их волосы явно подверглись действию горячих щипцов, а на щеках молодых женщин — яркие следы румян.
— Почему они пытаются подражать своим хозяевам? — раздраженно поинтересовался Габриэль.
Он сам старался выглядеть как можно лучше. Длинный сюртук светло-синего цвета с отогнутыми обшлагами, светло-коричневые короткие брюки поддерживали подтяжки насыщенного фиолетового цвета, шляпа из мягкого фетра с лентой. Подобные шляпы были несколько лет «писком моды» в Париже, наконец, эта мода дошла до колонии. Габриэль держал руку на бедре, пока с презрением разглядывал толпившийся народ. Он собрался было над кем-то посмеяться, и глаза у него загорелись насмешкой, уголки верхней губы поднялись вверх. Кстати, когда юноша не насмешничал, у него были очень красивые глаза, но он постоянно помнил, к какому важному семейству он принадлежит.
— Взгляни на Бабетту Карре, — захихикал Габриэль, обращаясь к младшему брату, — у нее отросла толстенькая задница! Ты погляди, как она раскачивает бедрами! Туда-сюда, туда-сюда! Она даже налепила мушку на щеку. Подобные вещи должны воспламенять воображение мужчины, но ты еще слишком мал, чтобы понимать в этом толк.
Малыша Антуана подобные вещи действительно не волновали.
— Габриэль, тебе известно, что вдова, которой увлечен Жан-Батист, отправляется во Францию?
У Габриэля загорелись глаза от любопытства.
— Клянусь всеми святыми, Макиавелли нашего семейства провел должную работу! Шарль никогда не откажется от своих трюков! Скажи мне, Антуан, как воспринял новости наш мудрый Жан-Батист?
Малыш Антуан явно сочувствовал Жан-Батисту.
— Мне кажется, что он очень несчастлив. Несколько минут назад я услышал шум из пустой комнаты в юго-восточной башне и решил, что там кто-то ссорится. Тогда я поднялся наверх, чтобы проверить, что там происходит. В комнате был один Жан-Батист, у него в руках была отцовская сабля, та самая, с серебряным эфесом, и он фехтовал у стены. Жан-Батист был в одной рубашке и панталонах и прыгал так, будто перед ним столпилась дюжина индейцев.
Габриэль сразу разозлился.
— Я понимаю, в чем тут дело, — сказал он.
— Я спросил Жан-Батиста, что он делает, а он мне ответил, что тренируется. Казалось, что его что-то сильно волновало.
— И мне известны причины его волнения, — резко заявил Габриэль. — Шарль с ним согласился. Он пообещал де Бьенвиллю, что тот отправится в поход вместе с Пьером. Это утешительный приз за то, что он расстался с молодой вдовой. Я могу поспорить на то, что мой скальп будет болтаться на поясе ирокезов. А что мне ответил Шарль, когда я сказал ему, что хочу пойти с Пьером? Он сказал, что я для этого слишком молод!
— Я рад, что Жан-Батист отправится с Пьером, — заметил Антуан, — он думал об этом с тех пор, как возвратился с флота.
