— Я так и думал, что ты придешь, — сказал он.
— Джонни Мак?
Голос из прошлого. Незабываемый. Звучный, нежный, протяжный алабамский голос Лейн.
— Иди сюда. — Он вышел из-под ивы, чтобы на него упал луч света.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Лейн.
— Могу задать тебе тот же вопрос.
— Мне нужно было выйти из дома, — призналась она. — Твое внезапное появление… Зачем ты приехал? Сейчас моему сыну меньше всего нужно иметь дело с тобой.
— Кто-то счел, что твой сын нуждается во мне. Лейн заколебалась, стоя на пристани, наполовину в тени сарая.
— Письмо тебе отправила Лилли Мэй.
— А… понятно. — Он медленно пошел к Лейн, давая ей время встретить его на полпути.
Джонни Мак чувствовал ее неуверенность, ее страх. Чего она боится? Разумеется, не его. Он остановился и стал ждать, позволив ей выйти из густой сине-черной тени. Она глубоко втянула в себя воздух. Час назад в доме он понял, что Лейн стала красивой женщиной. Но в ярко освещенной передней, неподалеку от которой находились мальчик и Лилли Мэй, он не позволил себе любоваться этой красотой. Однако теперь, наедине с ней, где свидетелями были только влажный летний ветерок да качающиеся ивы, упивался ею вовсю.
Он помнил, что ее вьющиеся каштановые волосы доходили до талии, и как часто, думая о ней, рисовал их в воображении. Но она не только укоротила волосы так, что они едва доходили до плеч, но и осветлила их. Полнота, мучившая ее в детстве и юности, перешла в зрелые округлые женские формы. А блестящие голубые глаза, некогда наполненные жизнью и любовью, теперь были настороженными и умоляюще смотрели на него из-под тяжеловатых век.
— Я говорил тебе, что бояться меня не нужно, — сказал Джонни Мак. — Я приехал в Ноблз-Кроссинг не затем, чтобы причинять тебе боль, создать проблемы.
Лейн сделала еще один неуверенный шаг к нему:
— Зачем ты вернулся? С какой стати столько лет спустя тебе беспокоиться о… обо мне или ком бы то ни было в Ноблз-Кроссинге?
— Ты спасла мне жизнь. Естественно, я беспокоюсь о тебе, о том, что ты первая подозреваемая в деле об убийстве Кента. — Проведя рукой по губам, словно стирая с них горечь, Джонни Мак сверкнул глазами на Лейн. — Какого черта ты вышла за Кента Грэхема?
Грудь Лейн тяжело вздымалась и опускалась. Выставив подбородок, она посмотрела на Джонни Мака в упор.
— Чтобы иметь возможность усыновить Уилла. В словах ее звучали гнев и сила, любовь и боль. Она произнесла свое заявление, свою декларацию, словно бросая ему вызов усомниться в мотиве ее поступка. Но то, что осталось несказанным, ранило Джонни Мака сильнее. Хотя Лейн не высказала обвинения, он услышал его в тоне голоса. «Если б ты взял меня с собой, я бы не вышла за Кента». Или он ошибается? Слышит то, что хочет слышать, предполагает то, во что хочет верить?
— Я нанял частного детектива собрать сведения об Уилле, — сказал ей Джонни Мак. — И знаю, что в свидетельстве о рождении — в подлинном свидетельстве — сказано, что матерью его является Шарон Хикмен, а отцом Кент Грэхем.
Глаза Лейн широко раскрылись. Губы слегка разошлись при вдохе.
— Как мог твой детектив раздобыть копию подлинного свидетельства о рождении Уилла?
— Неужели не знаешь, что, имея деньги, можно купить почти все, что угодно?
Потрясенное выражение на лице Лейн доставило ему удовольствие, и он почувствовал себя сущим мерзавцем. Однако невольно задался вопросом: насколько большее удовольствие испытает, когда увидит реакцию ненавистных ему людей — вроде мисс Эдит?
— А у тебя много денег? — спросила Лейн.
— Достаточно, чтобы получить все, чего хочу. Нелепость. Да, он мог иметь все, что продается за деньги. И некогда для него этого было вполне достаточно, ничего большего он не хотел. Лишь в последние несколько лет стал понимать, что кое-чего невозможно купить за все деньги на свете.
— И чего же ты хочешь, Джонни Мак?
— Правды, — ответил он. — Уилл — мой сын или Кента?
Лейн опустила ресницы и отвела взгляд.
— Уилл — мой сын! С той секунды, как я взяла его на руки.
Она походила на тигрицу, оскалившуюся, с выпущенными когтями, готовую наброситься при малейшей угрозе своему детенышу. Джонни Мак никогда не знал материнской любви, никогда не чувствовал себя защищенным женщиной, родившей его. И странным образом позавидовал Уиллу Грэхему. Чего бы он ни отдал, чтобы такая женщина, как Лейн, любила его пусть даже вдвое меньше.
