— Хорошо, мэм. Спасибо. Я не прочь покурить.
— Только не в доме, — сказала Эдит. — После смерти мистера Грэхема здесь не курят. Когда он скончался, я в тот же день сожгла все его коробки сигар.
— Пойду на заднее крыльцо.
Джеки кивнула начальнику полиции в знак приветствия и вышла.
Эдит медленно подошла к дочери и остановилась позади кресла-качалки.
— Она такая со дня похорон Кента. Я надеялась, к этому времени ее состояние улучшится.
Мэри Марта раскачивалась в деревянном кресле-качалке. Держа куклу величиной с младенца на руках, она напевала над ней вполголоса, словно мать над ребенком.
Эдит погладила дочь по голове.
— Боюсь показывать ее психиатру. Бог весть что она может сказать.
— Тогда будем заботиться о ней, пока она не станет прежней. — Бадди опустился на колени перед Мэри Мартой и мягко, ласково заговорил: — Как себя чувствуешь, милая? Говорят, ты слегка поужинала. Это хорошо. Тебе нужно есть побольше. Набираться сил. Как только поправишься, поедем вместе к Мексиканскому заливу, будем собирать на пляже раковины, как в прошлый раз, когда мы были там.
Мэри Марта, не обращая на него внимания, продолжала напевать и укачивать куклу. Она явно не замечала ничего вокруг. Бадди протянул руку и погладил щеку куклы. Мэри Марта прижала куклу к груди, словно подумала, что Бадди хочет ее отнять.
— Не забирай моего ребенка! Не забирай моего ребенка!
Трогательный крик Мэри Марты кольнул сердце матери. Эта трагедия была ее виной. Все было ее виной. Но поздно было пытаться помочь Мэри Марте. И поздно каяться. Самое большее, что она могла делать теперь, — оберегать свою дочку.
— Нет-нет, милая, — сказал Бадди. — Все хорошо. Я не хочу забирать ребенка у тебя.
Он встал и отвернулся, но Эдит успела разглядеть слезы на его глазах. Если кто на свете и любил Мэри Марту, то это Бадди. Он был влюблен в нее с детства, привязанность его к ней была трогательной. Для Мэри Марты Бадди был готов на все. В этом смысле она завидовала дочери.
Эдит стиснула верх спинки кресла-качалки с такой яростью, что костяшки пальцев побелели. Сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, кивнула на кушетку возле камина и сказала:
— Присядь, Бадди. Побудем здесь еще несколько минут. Одно наше присутствие слегка успокоит ее, тебе не кажется?
Бадди кивнул и сел на кушетку. Взгляд его был печально обращен на Мэри Марту.
— Думаете, можно говорить при ней? То есть она не поймет, о чем речь?
— А что ты хотел мне сказать? — спросила Эдит.
— Видите ли, у нас не было возможности обсудить создавшееся положение из-за похорон Кента и состояния Мэри Марты.
— И какое положение создалось?
Эдит подошла к туалетному столику, взяла серебряную щетку для волос, вернулась и снова встала за спиной кресла дочери.
— Прежде всего Лейн — главная подозреваемая в убийстве Кента. Как вам хочется, чтобы мы повели это дело? Арестовывать ее или нет?
— Ах ты вот о чем. — Эдит провела щеткой по волосам Мэри Марты и пожалела, что не находила для этого времени, когда дочь была ребенком. — Лейн обманывала Кента. Отравляла ему жизнь, и ради чего? Ради ребенка, которого, как она знала, зачал Джонни Мак Кэхилл. Даже если она и не наносила ударов, приведших к гибели, ее роль в этом обмане помогала убить Кента задолго до того, как он скончался.
— Вы ведь знаете, местную сплетню?
— Расскажи.
— Люди думают, что Кента убил Уилл, а Лейн идет за него под суд.
Эдит любила Уилла — мальчика, которого раньше считала своим внуком. Даже теперь, зная, что Уилл не ее плоть и кровь, она по-прежнему относилась к нему с любовью. Но не могла — не хотела допустить, чтобы сын Джонни Мака унаследовал что-то из состояния Грэхема.
— Гм-м… Любопытно. Но мы знаем, что бедный мальчик неповинен ни в каком злодеянии, как… как Мэри Марта, — сказала Эдит. — Он хороший, хоть и отродье дьявола.
— Да, конечно. — Бадди взглянул на Эдит и кивнул. — Кстати, о дьяволе — я собираюсь наведаться к нашему гостю, узнать, кто он такой и что ему нужно. — Нервозно потер ладонями ноги выше колен. — Если окажется, что это в самом деле Джонни Мак, ему незачем болтаться здесь и мутить воду, так ведь?
