- Они... украли у меня сына...
Шпындро опасался рыданий матери, глаза пожилой женщины остались сухи, под грохот запоров массивной двери бывший жилец ринулся вниз.
Обезглавленный пионер Гриша понуро мок под дождем. К середине дня прибыли милиционеры на мотоцикле с коляской и пытались накинуть на Гришу мешок, полагая, что белый скол гипса с рваными краями особенно травмирует чутких сограждан.
Мордасов из комиссионного взирал на манипуляции стражей порядка. Со станции добровольцы из вечно ошивающихся в припутейных пространствах приволокли приставную лестницу, неловко приткнули к постаменту и сержант с серым, пыльным, будто вырубленным из плоти площади лицом, полез вверх. Предполагалось упаковать казненного Стручком пионера в мешок целиком, однако зев мешка оказался узок и вознесенная к небесам Гришина рука с горном положительно отказывалась прятаться в распяленную горловину. Милиционеры посовещались, даже ушлотерый Мордасов не представлял предмет обсуждения.
Настурция Робертовна Притыка на глазах сдатчиков мазала ногти лаком, растопыривала пальцы, дула на яркую малиновую поверхность, вытягивая губы в трубочку.
На пороге ресторана возник Боржомчик, припал к обмотанной тряпицей ручке входной двери и с выражением непроницаемости и отстраненным, напоминающим миг подачи счета клиентуры, изучал попытки милиции упрятать Гришу в мешок. Приставная лестница гуляла под тяжестью раскормленного милиционера, мешок проглатывал шею пионера, ложился жирными складками на плечи, а дальше не спускался - рука с горном портила замысел.
Мордасов заметил, как милиционер боязливо тронул руку с горном, будто проверяя, накрепко ли та сшита с телом, нельзя ли отломить ее и тогда скрыть останки монумента в мешке целиком. По качанию головы милиционера, по зло поджатым губам Мордасов сделал вывод, что руку так запросто не отломить, а добивать Гришу средь бела дня на глазах честного народа никто не рискнет.
Наконец, представители власти успокоились, накрыв шею и плечи злосчастного предводителя из страны счастливого детства. Бравое тело с мешком вместо головы продолжало трубить, напоминая закутанного с головой в капюшон средневекового монаха или палача при исполнении. На мешковине обляпанной масляным суриком читалось КООП, но по странным причудам случая первая буква и последняя стерлись от времени и краснели только две буквы О, напоминая два нуля туалетных обителей.
Мордасов сквозь стекло встретился взглядом со Стручком, крадущимся от галантереи по направлению к квасной бочке Рыжухи с определенным намерением залить квасом жар, испепеляющий внутренности, а может и разжиться у толстенной квасницы глотком самогона: та бутыли не продавала на вынос, а держала под юбкой, давая хлебнуть втихаря, один хлебок ценился не много не мало рубль. Судя по блеску глаз, Стручок рублишко в загашнике припрятал.
Мордасов вернулся к квитанциям. Мотоцикл затарахтел, переваливаясь по-утиному, запрыгал по колдобинам, обдавая пылью торговок зеленью, те чертыхнулись и тут же принялись окунать посеревший товар в банки с водой.
До перерыва оставалось полчаса. Мордасов гневно воззрился на очередь, сдатчики опустили глаза, привычные к голосу-кнуту выслушали мордасовское: закругляемся, граждане! бланки ёк, не на чем писать, подвезут после перерыва. Ложь, обоюдно очевидная, служила верно, спорить с Мордасовым, тем более потрясенным горем недавней утраты, никто не рискнул. Мордасов в гневе мог огулять таким матом, что одежда словно начинала дымиться, будто кто ткнул в ткань непритушенной сигаретой.
Магазин опустел. Мордасов вынул белый лист, поманил Настурцию, начал втолковывать, каким видит памятник бабуле. Скульпторы тож не святым духом питаются, объяснял Мордасов, мне тут ребята понашуршали про ваятелей, с ними надо глаз да глаз, возьмут, подберут каменюгу, может и придорожную, лишь бы размерами подходяща, подшлифуют и нате вам, памятник.
- Мне фуфло не втюхаешь! - Мордасов гневался натурально на пока еще не найденного скульптора.
Настурция согласно кивнула: само собой, не втюхаешь...
- Не знаю, одну голову в платке пусть ваяют или по пояс залудить, а может в рост заказать, навроде бюста на родине героя.
