Я продолжаю недоумевать, о каком вчера идет речь: обо мне и моих галлюцинациях про Пиллара с кальяном в своей ВИП — палате; или обо мне еще до того, как я убила своих друзей в автобусной аварии. Время от времени, я провожу кончиками пальцев по татуировке. Я делаю это нежно и заботливо. Я боюсь, что стоит потереть ее посильнее, и Монстр из Страны Чудес откликнется на мой зов. Не думаю, что вам известно, на что способен Монстр Страны Чудес. Со всем моим притворством, что ни одно из безумств прошлой недели не происходило на самом деле, лишь одно остается для меня самым реальным: которое никогда не перестанет пугать меня и без конца становиться моим кошмаром.
Чеширский Кот.
Без различаемого лица или личности, он пугает самую мою суть. Я так сильно боюсь его, что время от времени я вынуждена ущипнуть саму себя, чтобы убедиться, что он не вселился в меня. Если бы я только не боялась зеркал, я бы каждое утром заглядывала в них, чтобы убедиться в отсутствии его злобной ухмылки на моих губах.
— Ты безумна, Алиса, — шепчет за моей спиной моя Тигровая Лилия. Она, кто должна была стать моим единственным другом, в последнее время обозлилась на меня. Не удивлюсь, если с ней что-то сделали, пока она была под опекой Доктора Тракла.
— Б.Е.З.У.М.Н.А. — Она фыркает за моей спиной, словно старая беззубая бабулька. — Чешир нереален. — От ее голоса у меня мурашки по коже. — Ты его выдумала, Алиса. Он для тебя лишь повод, чтобы сбежать от проблем мира за пределами психушки. Поэтому ты видишь лицо Чешира почти в каждом, кого встречаешь на своем пути. Ты попросту боишься людей, Алиса. Любой психилог это знает.
Я не поворачиваюсь к ней. Обычно, когда она говорит со мной, это означает наивысшую степень моего безумия. Я прижимаю коленки к груди и зажимаю голову между ними, обхватывая себя руками. Я закрываю глаза и решаю закрыть уши руками, пока она не прекратит болтовню.
— Все нереально. — Тигровая Лилия не затыкается. — Даже Джек нереален.
Ладони застывают на полпути, а глаза открываются. Одинокая слезинка катится по щеке. Меня трясет, пока она медленно скользит вниз. Затем, я ловлю ее, прежде чем она падает на пол. Я смотрю, как она дрожит в моей ладони. Мои слезы внушают страх, ох, я его даже не знаю, также как и саму себя.
— То есть, Адам, — дразнит меня Лилия. — Если ты убила Адама, выходит, Джек всего лишь плод твоего воображения?
Спровоцированная, я оборачиваюсь только затем, чтобы обнаружить безвредный оранжевый цветок в горшочке рядом с трещиной в стене. Я даже не уверена, что она говорила со мной. Одно лишь упоминание о Джеке и внутри меня образовался горько-сладкий узел боли. Если среди всего этого я в чем-либо и уверена, так это в Джеке Даймондсе… правда он или фантазия…, он — это единственное, чего мне хотелось бы на самом деле. Теперь, когда он оказался моим парнем, я поняла, почему у меня возникли к нему столь сильные чувства. Я не хотела сопротивляться своим чувствам, в таком безумном мире, как мой, они сияют на меня своими лучиками нормальности. Я даже не испытываю таких сильных чувств по отношению к своей беспомощной матери и моим двум придурошным сестрицам. Кажется, Джек мой единственный шанс на семью. Впрочем, Лилия права. Если Джек — это Адам, мой убитый парень, тогда он тоже, должно быть, мертв.
Внезапный стук по двери моей палаты отрывает меня от раздумий о Джеке.
За моей дверью Вальтруда Вагнер, глава надзирателей в Психиатрической Лечебнице Рэдклифф. Главное ее развлечение — мучить меня в Мухоморне.
— Есчё не передумайть? — выпаливает она своим ужасным немецким акцентом, насквозь пропахшая сигаретным дымом и фаст-фудом.
— Что ты имеешь в виду? — я зажимаю кулак со слезинкой, стирая ее.
— Ты необычайно послушна ф последние шесть дней, признаешь себя безумной и фсе прочий. — Она постукивает электрошокером по своим мясистым пальцам. — На тебя это не походить, — замечает она.
— Я безумна, Вальтруда. И я полностью осознаю это.
— Я с трудом тебе ферю. Откуда психам изфестно, что они психи? — Она проверяет меня. Признание моего сумасшествия ее не волнует. Ведь это избавляет ее от причин поджарить меня в Мухоморне. — Людей держат ф психушках потому, что они не понимают, что они безумны. Их нефедение угрожайть обществу. Вот почему их запирают подальше.
