Катя с подружками играет в ладушки под припев:
А на левом бе-ре-гу
Ставят памятник ос-лу.
А на правом бе-ре-гу
Люди молятся е-му.
24 ноября, среда.
Вчера развез верстки: рассказы в “Новый мир”, повесть в “Наш современник”. Отдал лично в руки Викулову. Сегодня немного морозно, снег и солнце.
Эту, четвертую, тетрадь я быстро прострочил за 2,5 месяца. Помогло, что брал с собой во Фрязино и половину исписал за три недели. Жалею, что не было дневников в Ялте, Харовске и Малеевке. Сколько пропало! В Харовске снега какие были, солнце, с каких немыслимых гор катались два дурака, как башку не сломали.
А Ялта? Лежал высоко — последнее солнце ноября, сзади черные горы, через них идут снега, а внизу море. Тепло. Уж о Малеевке и молчу.
Но, может быть, все и нужно было, чтоб сказалось в повести?
Всегда я так — только что скажу, тут же себе противоречу, ищу среднее. То есть вечное стремление к русскому двойному суду — людскому и Божескому.
28 ноября, воскресенье. На пятницу был сон — посажен на 25 лет. Кино в лагере. Перевожу с экранного языка вначале себе, потом остальным заключенным.
Сон на субботу того чудней. Монархический сон. Впервые видел во сне царя. “Я тебя к себе возьму”, - говорит царь. “Пригожусь”, - отвечаю я.
30 ноября. Последний день осени. Гололёд, вода.
Зачастил в ЦДЛ, скверно. Вчера партком. 2 часа болтовни. Надо непременно смотреть на это как на сбор материала, иначе гибель.
2 декабря. Утром ходил в дальний магазин за продуктами, через пути. Много товарняков, еле тащатся на сортировку. Перелез на ходу через площадку. Шел обратно — тащится тот или другой, полез снова, но женщина кинулась: “Что вы! А зарежет!!” Не успел я ответить, она объяснила причину испуга: “Если случится жертва на горке, всю службу движения прогрессивки лишат. А то еще и 13-й зарплаты”.
Вот и случай узнать цену своей жизни — сколько, интересно, сумма прогрессивки движенцев? Да плюс 13-я зарплата.
Вчера звонил Тендряков, изругал за функционерство. “Материал собираю”. — “Ты кому другому говори, материал!”.
3 декабря. Дежурил в парткоме. Собирал взносы. Насобирал за два часа 600 рублей, отнес в сберкассу. Ох, худо ходить в ЦДЛ. Люди как мебель, бирочек только нет, номеров инвентарных. Белов увидел: “Ты чего сюда ходишь, писать надо, а не сюда ходить”.
Ах, хорошо провинциалам! Обматерить столичных, обругать их, напоить, уверить в своей первичности — и домой. Безвредны провинциалы, оттого так их хвалит критика. Сидите там — вот вся ваша функция. Но они же без боя Москву отдают.
8 декабря. Чем старше человек начинает писать, тем он неуверенней; тем больше обращает внимание на технику; тем жаднее он ловится за поощрение; тем непробиваемее к критике; тем злобнее к другим при неудачах.
Да! Не записал я, ведь четвертого выступал на встрече молодых прозаиков с бюро секции прозаиков.
Последние искорки затухающего братства. Сдвинули столы. Потом явится картавость и выйдет не братство, а блядство.
З1 декабря без десяти полночь.
Чтоб работалось.
Нынче холодно и ветер. Сидим втроем. Две елки — живая и искусственная.
6 января. Многое ушло мимо, не писал ни сюда, никуда. Какие итоги 76-го года?
— Ушел из штата, голодно.
— Три рассказа и два маленьких.
— Черновик маленькой повести (Фрязино).
— Возился с повестью прежней.
— Статья для “Вятки”.
— Финляндия. Распутин.
— Вологда. Переделкино.
— То есть из прозы почти ничего — листов 5. Да рецензий — 4. Да глава о школе. Да благотворительная деятельность, да функционерство. Публикаций — две “СМ”,? 1, “Сибирские огни”,? 7 и 11.
Но жил! Но чувствовал! (Хоть чувствами смешил.)
Надо в Вятку на 60-летие мамы.
30-го ездил прощаться с Абрамцевом. Натопил печь, выпил ледяной, жидкий клей напоминающей, водки, ходил к музею. И вошел внутрь. Полумрак, никого. Рукописи Гоголя. (Это они выжигают на десятки лет творческих конкурентов.) Эх, думаю, соблазнюсь! Изнутри вышла девушка. Оказалось, санитарный день, но почему было открыто — это её поразило.
Привез молодую ёлочку. В вагонах патрули с голубыми повязками.
Проводил Распутина. Он уехал сразу с двумя сигналами — “Роман-газеты” и молодогвардейским. Повесть моя ему понравилась. Читая после сверку его глазами, я видел ее рахитичность, топтание на месте, расползаемость и т. д. Он похвалил, видно, жалеючи.
