Сначала Виктор хотел отшутиться и остаться. Карбюратор действительно барахлил, на малых оборотах двигатель глох… И не очень манил семейный ужин. Но решил все же пойти: не надо оставлять Наташу под окриками Валентины, вымотанной рабочим днем.
Как-то так получалось, что Виктор, а в последнее время и Наташа оказывались вроде бы в чем-то виноватыми перед Кочергиной. Иногда это были конкретные причины: скажем, Виктор забыл или не смог выполнить какое-либо поручение, или во время уборки задевал куда-нибудь нужную вещь, или убивали время на дурацких прогулках или аттракционах. Чаще был виноват Виктор, и чаще всего из-за нехватки денег.
Сам Кочергин считал, что здесь у Валентины есть определенный резон: едва сводились концы с концами и на что покрупнее — например, «переобуть» «Москвич», оставшийся Виктору от отца, — никогда не хватало. Зарплата Виктора, не такая уж и маленькая, уходила только на текущие расходы. Сколько получает жена, Кочергин не знал, так было заведено — все деньги находились в ее распоряжении.
С тех пор как Виктор стал главным инженером, Валентина взяла за правило ежедневно класть в его карман десятку — на бензин и обед. Но всегда в течение недели объявлялись просьбы, мелкие срочные покупки, дочиста съедающие десятку к четвергу — пятнице. К счастью для себя, Виктор не пил, не водил компаний и был неприхотлив в еде.
«Валентина права», — говорил себе Кочергин, подыскивая сверхурочную работу.
Всего три года тому назад он хорошо подрабатывал, делая курсовые заочникам. Но сейчас основная работа отнимала все силы. И ладно бы сама работа, а то сопутствующие обстоятельства, бесконечная война с таким вот Воднюком! Виктор уставал, как самый добросовестный каменщик при потогонной системе; но Валентина не хотела понять, как много изменилось в его работе. Возможно, просто не могла, поскольку работать — а не служить — ей пока не доводилось…
— И что выездили? — спросила жена, когда Наташа ушла переодеваться.
Татка сидела перед телевизором — передавали кукольный спектакль. Виктор не удержался — забежал в комнату, потискал крепкую, тугую, как мячик, младшенькую.
— Якиносмотью, — сообщила, пропуская «р», Татка, — меня потом тьогать будешь.
— Ладно, — серьезно согласился Виктор, — сама скажешь, когда можно будет.
Татка кивнула и тут же залилась смехом, глядя, как потопали вразвалочку Емелины ведра.
Наташа все еще не выходила из спальни. Виктор негромко побарабанил пальцем по двери:
— Нат, пойдем ужинать.
За шумом телевизора Виктор не расслышал ни шороха. Только ровный бесцветный голос Наташи:
— Я не хочу.
Виктор потоптался перед дверью, но так и не вошел в комнату. С особой тщательностью вымыв руки, возвратился на кухню.
— Ездили смотреть площадку, — словно бы не прошло пяти минут между репликами.
— А что такая срочность? Отвез бы девочку домой.
— Действительно срочно, — пожал плечами Виктор, — завтра уже технику перебазировать.
Валентина придвинула тарелку с салатом и отозвалась спокойней, чем обычно:
— Вечно у тебя горит. И всегда ты самый крайний.
— Сейчас особый случай… — Виктор потер лоб, подбирая нужные слова. Как бы тебе объяснить…
— Вот так и объясни. Тебе что-то светит?
— Хорьков уходит на пенсию.
— Не поняла.
— Скоро меня поставят на его место.
— Точно?
— Вытяну этот спорткомплекс — точно.
Несколько минут Валентина молчала. Казалось, она была начисто поглощена ужином. И вдруг спросила:
— А Воднюк?
— Не будет никакого Воднюка, — вздохнул Виктор, — сегодня в тресте определенно пообещали.
— Это они сейчас обещают.
— Нет. Уверен, — отреагировал Виктор поспешней, чем следовало.
— Мне твои «уверен» давно уже… — начала Валентина.
— Что — «давно уже»? — не выдержал Виктор. — Скоро сама увидишь…
— А что ты кричишь? Глухая, что ли? Молчал бы уже…
— Могу и помолчать.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно констатировала жена, — пока я не сосчитала, сколько раз ты был просто «уверен», а сколько раз — «твердо».
И снова Виктор готов был сорваться, наговорить кучу обидных слов, из которых следовало бы, что их жизнь складывается вовсе не плохо, не надо только ее самим портить непомерными претензиями… И получить в ответ дюжину обидных сравнений, показывающих, что и сам он, Виктор, не умеет жить, и семье жизнь поганит, в то время как другие…
