Али почесала затылок.
— Значит, рэка наследуют по линии матери, — заключила она.
— Да, конечно. И наследует старший ребенок. И нам неважно, мальчик это или девочка.
Али оглянулась. Рядом не было никого, кто мог бы их услышать. Большинство слуг уже ушли в главный зал, где менестрель Броно настраивал лютню. По звону колокольчиков она поняла, что некоторые тоже принесли свои инструменты.
— Значит, по закону рэка Сарэй и Дов — наследницы своей матери. А их мать была королевской крови, да?
Чинаол встала и налила себе чашку арака. Потом села и поставила ноги на скамеечку.
— Последняя в роду, — ответила она очень тихо, — и знаешь, некоторые луарины восприняли этот обычай. Наследует первый ребенок, вне зависимости от пола.
— Но не по королевской же линии, — прошептала Али.
Чинаол подняла чашку в молчаливом тосте.
— Все может измениться, — сказала она и выпила.
Али уже засыпала, когда в темном главном зале послышались звуки приближающихся шагов. Она подождала, держа руку на украденном ноже. Все волоски на ней встали дыбом, когда две темные фигуры подошли именно к ней и бросили тюфяки по обе стороны от нее. Али уловила аромат жасмина слева и запах мыла из алоэ справа.
— Вам надо быть сейчас в комнате родителей, — прошептала Али Дов и Сарэй.
— А с тобой интереснее, и к тому же там жарко, — тоже шепотом ответила Сарэй.
— Оправдаю ли я ваше доверие? — спросила Али. — Ведь я не смогу рассказывать про Львицу всю ночь.
— Но там и вправду ужасно жарко, — сказала Дов, — а мы не привыкли к таким тесным помещениям. Мы сами можем рассказывать тебе разные истории, если хочешь. Ты же ничего о нас не знаешь.
Али зевнула, лихорадочно размышляя.
— Я слишком устала для длинных историй, — сказала она сестрам, — но хотела бы узнать про вашу маму, какая она была?
— Она из старого знатного рода рэка, прославившегося еще до вторжения луаринов, — сказала Сарэй мечтательно. — Она была очень светлой, яркой и веселой. Ее смех звучал как маленький золотой колокольчик. Каждый день она умела превращать в праздник. Они с герцогиней были лучшими подругами. Может быть поэтому Виннамин было легче занять ее место, — при этих словах в голосе Сарэй зазвучала горечь.
— Если бы она пыталась занять место вашей матери, разве стали бы она и ваш отец ждать так много лет перед тем, как пожениться? — возразила Али. — Я слышала, что одна из ваших теток заставила его вспомнить о том, что он обязан жениться снова.
— А кто твоя мать? — внезапно спросила Сарэй. — Ты всегда такая холодная и рассудительная — твоя мать такая же?
Али уже думала, что отвечать, когда этот вопрос будет задан. Очевидная ложь, что мать умерла, сейчас прозвучала бы цинично. Ее мама слишком часто ходила по опасным дорожкам, и Али просто боялась накликать беду. Так что она соврала, но по-другому.
— А я ее никогда не знала, — ответила Али. — Мне говорили, что она была из труппы бродячих музыкантов. Они проводили зиму в городе, и тогда она жила с моим отцом, он торговец. Только через год после моего рождения она перестала возвращаться.
Минуту девочки молчали.
— Али, прости, — прошептала Сарэй, — мы не хотели, чтобы ты вспоминала об этом.
Али добавила в голос немного дрожи:
— Да я почти никогда об этом и не думаю. Папа у нас очень славный, — и добавила тихо: — Она ушла не из-за моих сестер. Только из-за меня.
— Вы бы не помолчали? — зарычал кто-то совсем рядом. — Нам работать завтра, если вдруг кто-то забыл.
— Али, прости нас, — прошептала Дов и растянулась на своем тюфяке.
— Я ваша рабыня, — ответила Али, — вы имеете право.
— Нет, — прошептала Сарэй, — не имеем.
И сестры смолкли.
«Видимо, этот вопрос исчерпан», — подумала Али и порадовалась про себя.
