шагала до места своей командировки. Что портило вид курорта,
так это с десяток сгоревших деревянных дач. Как позже объяснил
отец Гавриил, дома были приватизированы, а потом сожжены,
чтобы на их месте построить современные здания. По-другому,
новые хозяева не нашли способ решения той проблемы, что
большинство деревянных дач Гутенбурга были прошлого века
постройки, и являлись памятниками архитектуры, перестраивать
их было нельзя. Но очень хотелось.
Храм оказался под стать городу – большой рубленой избой с
покрашенными снаружи в желтый цвет стенами. Но Ольге сразу
понравилось, что территория, примыкавшая к храму, была
тщательным образом ухожена, украшена до сих пор еще
цветущими розариями. Наша героиня узнала опять же от
настоятеля храма, что на самом деле, изба эта имеет героическую
историю. В войну все храмы Гутенбурга: православный,
католический и лютеранский, были разрушены, кому они мешали,
бои в городе не шли. Чудной красоты Князь-Владимирский собор
был взорван немцами при отступлении. После окончания войны
православный приход, молиться-то негде было, решил перенести
в Гутенбург рубленую деревянную церковь из практически опус-
тевшей соседней деревни. И перенесли, на руках. Силам при-
хожанок, мужчин-то практически не было.
67
Отец Гавриил и его жена матушка Анастасия приняли нашу
героиню как старую знакомую, сразу усадили за стол: «С дороги
чайку попить!». Чаепитие затянулось на несколько часов, за это
время Ольга успела рассказать свою историю, благоразумно
опустив некоторые подробности последних месяцев жизни в
монастыре. С хозяевами местного храма было легко и просто, как
с родителями, правда были они постарше Ольгиных папы и мамы,
и дети их давно выросли, приезжали к старикам редко. Было
заметно что, Гавриилу и Анастасии было тоже приятно
пообщаться с молодой интеллигентной девушкой.
Как наша героиня не подчеркивала, что прибыла выполнять
возложенное на нее игуменьей послушание трудиться в храме,
отец Гавриил перенес все труды на следующий день. Ольге
выделили комнату в гостевом доме с широкой мягкой кроватью и
телевизором, рядом в коридоре были душ и туалет, удобства от
которых она уже успела отвыкнуть в монастыре. Уже вечером,
засыпая под звук телевизора, Ольга думала о том, что она уже
полгода, по сути, не имела выходных, а так приятно иногда и
отдохнуть… Телевизор успела выключить последним движением
уже спящей руки.
А проснулась рано, по привычке, выработанной за месяцы
послушания. Или разбудил мощный шум морских волн? За ночь
погода изменилась, поднялся ветер, море ревело в ста метрах от
Ольги, проникая звуком за стены дома. Шум волн беспокоил,
требовал и звал настойчиво и грозно. Или призывно?
Ольга вышла на двор и увидела, что отец Гавриил уже на но-
гах, он переносил дрова, привезенные накануне, со двора в сарай.
Ольга включилась в работу.
Когда матушка Анастасия позвала завтракать, девушка по-
просила открыть церковь, чтобы помолиться, и удивилась, что
неказистый снаружи храм был достойно украшен резным де-
ревянным иконостасом и многочисленными иконами, хотя и
видно было, что иконы разностильные. Ольга прочитала молитву
перед иконой Казанской Божьей матери в непривычном для нее
безлюдье храма, молча, постояла на коленях перед образами.
Она удивлялась про себя, что здесь, в совсем новом для нее
месте она чувствует себя совершенно спокойно. А то, зачем она
здесь, то, что нужно ей понять и пройти, стало для нашей героини
68
абсолютно ясным, и неожиданно простым делом. Задачей,
которая разрешится сама собой.
«Это просто жизнь. Ее очередной поворот. И не сможем мы,
как бы ни старались, этот поворот убрать со своей дороги. Можно
перестроить дорогу. Но для этого необходимо изменить многое в
мире, в своем мире, если не весь мир. А мир внутри нас создаем
не мы...», – думала Ольга в маленькой церкви, наполненной
шумом волн.
Она задержалась к столу, и ее чай, налитый заботливой
Анастасией, уже остыл, но никто этого будто и не заметил. Более
того, Ольга увидела, что без гостьи к завтраку не приступали.
За столом поговорили о ночном шторме, отец Гавриил рас-
сказал историю своей церквушки. Оказалось, что иконы в храме –
