искренне.
– Знаешь у тебя классные родители, любят тебя, расспраши-
вали меня часа два, и все о тебе. Но что я могу рассказать? Что все
у тебя хорошо, выглядишь замечательно, питаешься регулярно
здоровой и экологической едой, что много гуляешь на свежем
воздухе. Напоили чаем и немного водкой, обедом накормили,
ночевать очень просили остаться. Но совершили ошибку, когда
рассказали о тебе и твоем бывшем директоре. Я сказал, что сейчас
пойду и его убью на месте. После чего меня долго уговаривали
пощадить негодяя, а затем под руки проводили на поезд в
Эстонию. За тебя беспокоились, что еще и убийство директора на
тебя повесят. Зря беспокоились, директора я убить не успел бы, я
все равно не мог оставаться больше, чем на день: на работу надо
было вернуться. Но я успел понять, что твоим родителям я
понравился, и они хотели бы, нормальное желание родителей,
выдать дочку замуж. Поэтому, вторую часть нашего разговора
меня и обо мне расспрашивали с пристрастием. Я все рассказывал
о своей жизни и о себе честно. Претензий ко мне не было.
– Ольга, милая, – голос Олега выдавал его волнение, – две не-
дели прошло, как я тебя не видел. Но еще больше убедился,
насколько ты мне дорога. Не было у меня человека, о котором я
думал бы так много. Что я еще должен сказать, чтобы ты поняла,
что без тебя я жить не могу? Знаю, о чем говорю, была у меня в
53
жизни любовь. Я расскажу тебе об этом обязательно, но это все в
далеком прошлом, а сегодня знаю, что люблю тебя сильнее, чем
любил когда-то…
Олег внезапно прервал свой монолог. Его душили слезы.
Ольга, нежная, и уже окончательно пропавшая в любви душа,
не смогла молча смотреть на его страдания. Она схватила Олега за
руку:
– Олег, Олежка, успокойся! Я, я… Ты мне тоже очень нра-
вишься. Люблю я тебя! – наконец произнесла она то, что давно
хотела сказать, и что давно ждал от нее Олег.
– Ольга, господи, я знал, я верил, что так и будет! – Олег едва
не свалил прилавок, разделяющий влюбленных, он хотел схватить
девушку в объятия, но крепкая старая мебель устояла. Пришлось
довольствоваться рукой возлюбленной. – Давай сегодня все
решим в монастыре, уедем…
– Погоди, Олег, я еще ничего тебе не обещала, – попыталась
остановить Ольга бурные проявления эмоций нашего героя.
– И не надо обещаний, мне достаточно того, что ты меня лю-
бишь!
– Но, я же здесь, в монастыре, и не собираюсь в свет. Ну, по-
лучилось так, я тебе честно говорю, что тебя люблю, но для меня
это мука мученическая, я ведь твердо решила в монастыре
остаться, – теперь уже заплакала девушка.
– Пойми, я слово себе дала, – говорила сквозь слезы Ольга, –
что любить буду только бога. Ты с родителями пообщался, узнал,
что не было у меня особого счастья в мирской жизни, и понял,
надеюсь, что она мне не по душе. Мне здесь больше нравится,
боюсь еще раз такое разочарование получить. А здесь все
предопределено и спокойно.
Олег недоуменно смотрел на Ольгу. Судя по его внешнему
виду, он ожидал иного. Тем более, что его надежда на ответное
чувство подтвердилась.
Залитое желтым электрическим светом помещение лавки – как
сцена театра. В лавке никого, кроме них, только дождь шумит, за
ее стеклянными стенами. Два человека: он и она в пике самого
большого человеческого чувства – любви. Объяснение
состоялось, но, ни к чему не привело. Но влюбленные так и
устроены, что умеют преодолевать преграды. Анну Каренину,
54
которую придумал Лев Толстой, ничто не остановило: ни
любящий муж, ни ребенок, ни осуждение общества.
– Ольга, если уж так получилось, встретились мы, зачем му-
читься самой и меня мучить, – медленно начал Олег, подбирая
слова. – Я уже говорил о предназначении женщины, повторяться
не буду. У меня есть еще два довода, послушай! Первый: я и моя
любовь не стоят на твоем пути в монастырь непреодолимой
преградой. Не получится у нас, и такое может быть, у меня, к
сожалению, есть такой опыт, станешь монашкой. Я ваших правил
не знаю, но уверен, что кроме молодых девушек в монастыре есть
и бывшие замужем, и даже имеющие детей. Второе, любовь к
богу это любовь к человеку, к ближнему своему. По-моему,
именно так. Будем спорить со Священным писанием или его
