Марта снова принялась рассматривать коробки. Где чек, приклеиваемый обычно сбоку, если упаковка нестандартная? Где лист доставки? Ведь его всегда прикалывают степлером сверху на каждый предмет. Что за странности? Позвонить в полицию? Может, и вправду бомба?! И это металлическое позвякивание внутри. Но Марта отогнала от себя мрачные мысли: коробки были слишком легкими, вряд ли там взрывной механизм. Хотя, с другой стороны, откуда ей знать, сколько весит бомба. Сейчас их делают размером со школьный пенал, а потом дома взлетают на воздух. Нет, надо позвонить в полицию. А если там окажутся какие-нибудь сувениры? Вот будет смеху. Нет, пускай стоят до утра. Все-таки их принес человек из службы доставки или из магазина – короче, во всех таких местах любые вещи проверяют, тем более коробки.
Марта засмеялась собственным страхам. Определенно нужно выпить успокоительное. Простая ошибка, а ей уже мерещатся преступные заговоры. Это все из-за завтрашнего дня. Юджин просто не представляет, какую каторгу уготовил сестре.
Марта с самого детства была нелюдима. Нельзя сказать, чтобы она не умела общаться с людьми, вовсе нет. Просто старалась их избегать, чувствуя себя некомфортно всюду, где присутствовал кто-то, кроме нее самой. Родители пытались навязывать дочери подруг, заставляли больше времени проводить с братом, отправляли в лагеря и на детские курорты – одним словом, всеми способами старались сделать Марту более общительной. Но, увы, ничего не помогало. Психологи посоветовали оставить ребенка в покое и завести ему животное. Так у Марты появился пес Чак. Глупенький доберман, которого она любила до безумия. Бедолага вечно влипал в неприятности, был чересчур болезненным и умер спустя четыре года. Марта плакала, долго не могла отойти, но именно благодаря Чаку поняла, чем хочет заниматься в жизни. Как раз в тот год она окончила школу и поступила учиться на ветеринара.
Годы, проведенные в университете, подарили уверенность в правильности выбора профессии и настоящую подругу. Такая же замкнутая и любящая животных, Кейн в первый же день сошлась с Мартой. Больше они не расставались. Но десять месяцев назад подруга нашла свою любовь и, выйдя замуж, уехала жить в деревню с мужем. Новобрачные занялись разведением лошадей. Марта ездила к ним каждый уик-энд и не представляла отдыха лучше. Если повезет и со свадьбы удастся улизнуть пораньше… Прекрасный вечер с животными, потом костер во дворе дома и здоровый сон на свежем воздухе.
Марта вздохнула, тоскливо поглядев на коробки, и переставила их с дивана на пол. Надо ложиться спать. Пора, а то завтра можно не доехать до церкви к сроку.
Она погасила свет и поднялась на второй этаж, в спальню. Уже расстеленная кровать приглашала отдохнуть, сияя белизной простыней. Марта сбросила рубашку и бриджи, отметив про себя, что неплохо было бы снять еще и футболку, но уже на это сил у нее не осталось. Едва голова коснулась подушки, глаза закрылись сами собой. Последнее, что она увидела, была приоткрытая дверь комнаты. Забыла закрыть, ну и пускай, не вставать же теперь, успела подумать она, перед тем как провалиться в сон…
Марта открыла глаза и прислушалась. Кажется, снизу донесся какой-то шум. Или это сон смешался с реальностью? Нет, вот снова. Словно кто-то тихо разрезает скотч. Она приподнялась на локте. Опять. И еще раз. Или просто оставила окно открытым? Ноги сами опустились на пол, пальцы почувствовали холод пола. Телефон. Надо звонить в полицию. В доме кто-то есть. Хотя…
Марта встала и, нащупав брошенные на стуле бриджи, быстро натянула их, не произведя ни единого звука. Внутри все колотилось. Она прокралась к двери и неслышно открыла ее. Деревянная лестница чернела перекладинами поручней. Тихо. Доски скрипят на пятой и третьей ступенях, если считать снизу. Значит, сверху это десятая и двенадцатая. Вообще, чтобы увидеть гостиную, не нужно спускаться до конца, достаточно присесть на приблизительно седьмой ступени. Поскольку перила не сплошные, то все просматривается. Пусть только глаза привыкнут к темноте. Марта присела на корточки. Постепенно очертания предметов стали более четкими, серые пятна перестали пугать своей туманной неопределенностью, приняв определенные формы. И опять звуки донеслись снизу, теперь стало ясно, что это не ветер.
