4
У декораторов вошло в привычку развлекать девушку, пока она завтракала в одиночестве, поджидая мужа. Я больше не садился за их столик, но по обрывкам долетавшего до меня разговора чувствовалось, что той совсем не весело. Исчезло даже ощущение новизны. Однажды я услышал: «Здесь практически нечего делать», — и мне показалось, что для новобрачной это, мягко говоря, странное заявление.
А потом как-то вечером я нашел ее в слезах рядом с музеем Гримальди[12]. Я шел за газетами, как обычно, кружным путем, через площадь Нации, где в 1819 году поставили колонну в честь — вот уж парадокс — верности Антиба монархии и сопротивления les Troupes Etrangères[13], которые как раз и стремились восстановить монархию. Потом, следуя привычном маршрутом, миновал рынок, старый порт и ресторан «Лу-Лу», поднялся к собору и музею и там, в сером вечернем свете, незадолго до того, как зажглись уличные фонари, нашел ее под скалой, на которой высился замок: она плакала.
Я слишком поздно понял, что она тут делает, иначе не обратился бы к ней: «Добрый вечер, миссис Трейвис».
Она чуть не подпрыгнула, обернулась и выронила носовой платок. Поднимая его, я обнаружил, что он намок от слез: я словно держал в руке маленькую утонувшую зверушку.
— Я очень сожалею. — Я сожалел, что напугал ее, но она истолковала мои слова иначе.
— О, я такая глупая. Это просто так. Мне немного взгрустнулось. У всех такое бывает, правда?
— Где Питер?
— В музее со Стивеном и Тони, любуется картинами Пикассо. Я их совершенно не понимаю.
— В этом нет ничего постыдного. Многие не понимают.
— Но Питер тоже их не понимает. Я знаю. Просто притворяется, что ему интересно.
— Ну...
— И это еще не все. Я тоже притворялась какое-то время, чтобы доставить удовольствие Стивену. Но Питер притворяется, чтобы не быть со мной.
— У вас разыгралось воображение, вот вам и чудится то, чего нет.
Ровно в пять вспыхнул маяк, но еще недостаточно стемнело, чтобы мы могли увидеть скользящий над водой луч.
— Музей скоро закроется, — заметил я.
— Проводите меня к отелю, — попросила она.
— Может, вам лучше подождать Питера?
— От меня ничем не пахнет, правда? — она жалобно всхлипнула.
— Ну, может чуть-чуть «Арпежем». Мне всегда нравились эти духи.
— Вас послушать, все-то вы знаете.
— Отнюдь. Просто моя первая жена душилась только «Арпежем».
Мы зашагали к отелю, мистраль кусал нас за уши, а когда понадобилось, послужил оправданием для ее покрасневших глаз.
— Антиб такой серый и грустный, — нарушила она затянувшуюся паузу.
— Я думал, вам тут нравится.
— Может и нравилось, но только день или два.
— Почему бы вам не поехать домой?
— Нас неправильно поймут, если, уехав на медовый месяц, мы вернемся раньше положенного, не так ли?
— Так поезжайте в Рим... или куда-нибудь еще. Из Ниццы можно улететь куда угодно.
— Это ничего не изменит, — вздохнула она. — Виновато не место, а я.
— Я вас не понимаю.
— Он несчастлив со мной. Вот и все.
Она остановилась напротив одного из домиков с каменными стенами у самого крепостного вала. Чуть дальше вниз над улицей висело выстиранное белье, в клетке сидела замерзшая канарейка.
— Вы же сами сказали... вам взгрустнулось...
— Это не его вина. Моя. Наверное, вам покажется глупым, но до замужества я ни с кем не спала. — Девушка печально посмотрела на канарейку.
— А Питер?
— Он все так тонко чувствует, — ответила она и тут же добавила: — это хорошее качество. Иначе я бы в него не влюбилась.
— На вашем месте я бы увез его домой... как можно быстрее, — Я ничего не смог с собой поделать, слова прозвучали зловеще, но она пропустила их мимо ушей, потому что вслушивалась в приближающиеся голоса, в веселый смех Стивена.
— Они такие милые. Я рада, что он нашел друзей.
Как я мог сказать ей, что они соблазняют Питера у нее на глазах? В любом случае, оставался ли хоть один шанс исправить допущенную ею ошибку? Эти два вопроса не давали мне покоя, часами донимали в конце дня, когда работа закончена, выпитое за ланчем вино уже не бодрит, а до первого вечернего стаканчика еще далеко, и батареи едва греют. Получается, она понятия не имела о сексуальной ориентации молодого человека, за которого выходила замуж? А женитьба на ней стала его последней отчаянной попыткой примкнуть к сексуальному большинству? Я не мог заставить себя в это поверить. В юноше чувствовалась невинность, в полной мере оправдывавшая любовь его юной жены, и я предпочитал думать, что он еще не полностью сформировался, женился, потому что искренне этого хотел, а сейчас впервые в жизни столкнулся с представителями другой сексуальной ориентации. Но если мое предположение соответствовало действительности, комедия становилась еще более жестокой. Получалось, что они бы жили душа в душу, если б по воле звезд в свой медовый месяц не столкнулись с этой парой изголодавшихся охотников?
