— Ну пожалуйста, Куп, — задыхаясь, просила она. — Я хочу… о Боже, я хочу…
Он легонько двинул руку вниз, пока кончики пальцев скользнули вглубь.
— Этого? — спросил он, мягко поглаживая мышечное кольцо внутри.
— Нет. Трогать тебя. Ощущать тебя внутри меня.
— О небо! — Куп отклонился назад и, порывшись в тумбочке, достал пакетик. — Я собирался показать тебе кое-что получше, со вкусом. Может быть, с тем множественным оргазмом, который вы, девушки, получаете. Но я думаю, мне не вытерпеть. — Он разорвал пакет и натянул презерватив.
— Мне не нужно, чтобы ты терпел, — сказала Вероника. — Я не хочу, чтобы ты терпел. — Ей показалось, что Куп испытывает легкую тревогу по поводу своей состоятельности. Может, он вовсе и не был просто неистощимым сексуальным станком, за кого она его принимала поначалу? Когда она подумала об этом, что-то в ней произошло. Что-то такое, что немедленно заставило ее изменить прежнее мнение и сделать свое заявление по поводу секса. Здесь все было связано с сексом. — Ничего страшного, — сказала она. — Ты по-прежнему можешь делать это в своем вкусе, просто в укороченном варианте.
— Ты это получишь. — Куп перекатился наверх. Однако входить в нее он не торопился. Вместо этого он принялся ее дразнить. Он целовал ее. Ласкал ей грудь. Водил вверх и вниз у нее между бедер своей восставшей плотью. И даже вдавливался кончиком вглубь. Но по-прежнему не входил.
Вероника пыталась его подстрекать, двигая бедрами в ритме, существовавшем, вероятно, испокон веков, сохранившись и поныне. Она обхватила Купа за ягодицы, крепко удерживая его твердые мышцы. Когда он в который раз хотел от нее увильнуть, ее ногти впились в него, чтобы оставить его на месте. Вероника сгорала от нетерпения. Она жаждала чувствовать его внутри себя и поэтому еще шире раздвинула ноги. Наконец просто расположила бедра плашмя, согнув колени, чтобы в следующий раз не дать ему миновать цель. Куп одобрительно заворчал, но по-прежнему не давал ей, что она хотела.
Куп совершенно не понимал, зачем дразнит ее таким образом. Он чувствовал, что в срамном месте у него, наверное, все посинело, и уже ничего не хотел так сильно, как зарыться в нее. И все же что-то удерживало его. Какая-то безумная потребность в… Куп сам не знал в чем.
Он снова стал дразнить Веронику. Однако сейчас у него возникло опасение, что эта попытка обречена на провал. Он только слегка погрузился, но уже знал наверняка, что это был не лучший его ход. Вероника была такая горячая, влажная и… — о Боже! — такая возбужденная, что было совершенно непонятно, зачем ему нужно уходить. Когда он все-таки оттянул бедра назад, приготовившись довести это до конца, в ягодицы ему впились все десять ее ногтей. В сравнении с ними когти Бу были ничто.
— Перестань меня дразнить, — сказала Вероника. — Если ты сделаешь это еще раз, считай, что ты покойник. — Волосы ее были взъерошены, щеки пылали, глаза метали молнии. — Я хочу, чтобы ты вошел глубоко. И немедленно!
Куп засмеялся. Он уперся ладонями в матрас, напряг мышцы и резко двинул бедра вперед.
Вероника начала восходить к вершинам блаженства, не успел он даже погрузиться в нее до конца. Смех застрял у него в горле.
— О Боже… — Куп ощущал, как сжимаются ее мышцы, и слышал, как ее еле уловимые стоны набирают обороты, поднимаясь на несколько октав выше. Переполнявшее его неподдельное удовольствие прорывалось наружу. Он старался сохранять самообладание, оставаясь глубоко в ней, чувствуя, что у нее все близится к завершению. Может, это было то, что он и сам ждал. Но что он знал наверняка — это что сейчас она буквально разрывается на части под ним. И это был самый большой прорыв на его счету, с тех пор как он вернулся с армейской службы.
Оргазм Вероники постепенно спадал, и Куп снова задвигался ритмичными, твердыми толчками. Она обхватила ногами его бедра и стала двигаться синхронно с ним. Он шумно вздохнул и, крепче упершись ногами в постель, ускорил темп. О Боже, оставалось так немного — совсем немного.
Но тут ее дыхание сделалось прерывистым. Куп понял, что страсть ее опять набирает силу. Он стиснул зубы и заставил себя замедлиться, чтобы не перебрать лишку.
