Единственной стабильной вещью был список супов для Кимберли, который каждое утро поступал по электронной почте ровно в одиннадцать тридцать. В нем перечислялись супы, имевшиеся в меню примерно пятнадцати ресторанов, с примечаниями ко многим из них: так, «С» означало, что в суп добавлены сливки, «М» — мясо, «СП» означало суп-пюре, а «НР» указывало на то, что суп уже попробовали и не одобрили, а потому не рекомендовали. К великолепному зданию и запаху больших денег прилагались также лучшие в мире повара, так что наши офисные обеды нередко отличались изысканностью, которая была бы еще приятнее, если бы у нас находилось время прожевать пищу прежде, чем проглотить. Суп любили все, потому что он не требовал ни дополнительной посуды, ни столовых приборов. Моя первая рабочая неделя еще не закончилась, а у меня уже появилось ощущение, что я пополнила ряды Рабочих Лошадей. Я ела только за рабочим столом и, по правде говоря, заплатила бы любые деньги за возможность поесть где-нибудь в другом месте. Уставшая и перевозбужденная, я считала часы до вечера пятницы.
Этим утром неприятности начались еще даже до того, как я попала в офис. Выходя из метро, я увидела перед собой Роберта, который, казалось, был глубоко погружен в свои мысли.
— Привет, — окликнула его я.
— А, привет.
— Тоже живешь в Верхнем Вестсайде?
— Нет, в Нижнем Ист-Сайде. Мне нужно было заехать на Мэдисон-сквер-гарден и взять для Тони билеты на баскетбол. Играет «Никс». — Он улыбнулся. — Стадион «Куртсайд». Рядом со Спайком Ли
[7]— Роберт Кодзима. Удар! Он пробил трехочковый!
— И трибуны ревут, — засмеялась я.
Мы остановились взять кофе.
— Привет, Роберт! Когда приедет твоя подружка? — спросил парень за стойкой.
— Она уже приезжала на Рождество, так что какое-то время ее не будет. Но спасибо за внимание, — ответил Роберт.
Когда мы вышли, я заметила:
— Должно быть, тяжело быть так далеко друг от друга. Ты просто молодчина. — Во время одного из наших последних разговоров с Гейбом я предложила ему оставаться парой, которая просто временно живет в разных штатах. Он отказался.
— Да. Особенно сейчас, когда они там собирают урожай бананов. Хорошо еще, если в следующем месяце она хотя бы раз позвонит или напишет.
Мы вошли в вестибюль. Прямо перед нами, у дверей лифта, стоял Эдди Ди Сильва — блестящий оскароносный актер, известный своим умением невероятным образом вживаться в роль. Он разбирался не только в актерской игре, но и в недвижимости. Фактически наше здание принадлежало ему, что в какой-то мере превращало Эдди в хозяина «Глориос». Об этом Абби рассказала мне в день, когда я ходила на собеседование. И теперь, каждый раз, когда я звонила ей в Балтимор, она цитировала его самую известную роль: «Вы со мной говорите?»
Мысленно я уже набирала номер Абби — «Угадай, с кем я ехала в лифте?» — когда вдруг Роберт деликатно потянул меня назад, вынуждая остановиться. Эдди вошел в лифт один, и, когда двери сомкнулись, Роберт объяснил, что человек-легенда установил строгое правило: никто не смеет ехать вместе с ним.
— Что — никогда? — произнесла я с некоторым негодованием.
— Его тошнит от незнакомцев, которые пользуются каждой секундой, чтобы обрушить на него свои идеи.
Видя мою унылую мину, Роберт добавил:
— Не унывай. Здесь ты увидишь больше знаменитостей, чем когда-либо могла себе представить. Тебе это еще надоест. Обещаю. Я не поверила ему, но все же утешилась.
Затем, почти одновременно, я совершила вторую и третью оплошности. Перебирая утреннюю почту, я нашла конверт для Аллегры, на котором красными чернилами было написано: «Конфиденциально». Я положила его в стопку «Самое важное».
Тут зазвонил телефон, и так как Дагни уже с кем-то разговаривала, ответила я.
— Офис Аллегры Ореччи.
— Она у себя?
— Да. Могу я сообщить, кто звонит?
— Мэкки Моран. — В голосе женщины слышалось нетерпение. Я нажала кнопку ожидания, сосчитала до десяти, взяла трубку и сказала: — Мне жаль, но она на совещании. Не скажете ли ваш номер, чтобы она перезвонила?
— Мой номер у нее есть. — Женщина отключилась, а я внесла звонок в электронный журнал, после чего вернулась к разбору почты.
