Поэтому–то язык – это, прежде всего, не язык форм или язык звуков, а язык слов. Развитие языка ребенка – это появление, развитие и расширение запаса слов; изучение иностранного языка начинается с усвоения известного круга слов. Звуковые свойства слова, звуковые изменения слова следует, естественно, рассматривать в фонетике; грамматическое строение слова, грамматические изменения слов – в грамматике.
Однако дать точное определение слова очень трудно. Многие лингвисты готовы были отказаться от этого понятия.
Так, Ф. де Соссюр писал: «Понятие слова несовместимо с нашим представлением о конкретной единице языка… Не в слове следует искать конкретную единицу языка»[ 80 ]. Его ученик, Ш. Балли, еще решительнее высказывался против слова: «Понятие слова считается ясным; на деле же это одно из наиболее двусмысленных понятий, которые встречаются в языкознании»[ 81 ] и далее даже: «Необходимо освободиться от неопределенного понятия слова»[ 82 ]. Скептически о слове писал и американский лингвист Э. Сепир: «Первое наше побуждение – определить слово как языковой символ соответствующий отдельному понятию. Но… подобное определение немыслимо»[ 83 ].
И в современной американской лингвистике слово не в чести. В очень обстоятельной книге Г. Глисона «Введение в дескриптивную лингвистику» из 24 глав нет ни одной, посвященной слову. Автор исходит из понятия морфемы, которая покрывает и часть слова, и целое слово, и далее по этому поводу говорит: «…дать точное определение морфемы невозможно»[ 84 ]. Правда, слово упоминается у Глисона, но лишь как «фиксированный порядок морфем в определенных конструкциях»[ 85 ]. «Например, обычным словом английского языка является re–con–vene»[ 86 ]. Глисон отмечает, что «Лексика наименее устойчива и даже наименее характерна из всех трех компонентов языка» (а под «тремя компонентами языка» разумеется: «…структура выражения, структура содержания и словарь. Последний охватывает все конкретные связи между выражением и содержанием, или, по обычной терминологии, между словами и их значениями»[ 87 ]). Тем самым лексика не входит ни в «план выражения», ни в «план содержания». Логически рассуждая, ее тогда нет в языке…
В советской лингвистике вопрос о слове также решался по–разному. Л. В. Щерба в одной из последних своих статей писал: «В самом деле, что такое «слово»? Мне думается, что в разных языках это будет по–разному. Из этого, собственно, следует, что понятия «слово» вообще «не существует»[ 88 ].
Иначе освещает этот вопрос А. И. Смирницкий в известной статье «К вопросу о слове (Проблема «отдельности слова»)»: «Слово выступает не только как основная единица словарного состава, но и как центральная, узловая единица вообще языка»[ 89 ]. О слове в разных языках А. И. Смирницкий в этой же статье писал: «В одних языках… слова выделяются более или менее четкими фонетическими признаками (ударение, сингармонизм, законы конца слова и пр.); в других, напротив, фонетические признаки слова совпадают с тем, что мы находим у других образований (например, у морфем или, напротив, у целых словосочетаний). Все многообразие особенностей отдельных языков может, однако, нисколько не препятствовать определению «слова вообще», поскольку в этом многообразии выделяются и общие черты, выступающие как наиболее существенные признаки слова, при всех возможных отклонениях от типичных случаев»[ 90 ].
Реальность в языке слов и их очевидность интересно показаны в книге Э. Сепира «Язык»: «Языковой опыт… непререкаемо показывает, что… не бывает ни малейшей трудности осознать слово как психологически нечто реальное. Неопровержимым доказательством этого может служить тот факт, что у наивного индейца, совершенно непривычного к понятию написанного слова, никогда не чувствуется серьезного затруднения при диктовке ученому лингвисту текста на родном языке слово за словом…»[ 91 ] И далее: «…мне приходилось обучать толковых молодых индейцев письму на их родных языках… Я их учил только одному: в точности передавать звуки…» При этом они «нисколько не затруднялись в определении границы слова»
