Последняя заповедь в раю связана с темой брачной любви. «Сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему … И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из ребер его … и создал … из ребра … жену, и привел ее к человеку (создание из ребра — символ родства: «кость от костей моих») И сказал человек: вот, это … плоть от плоти моей, она будет называться женою, ибо взята от мужа (игра слов: по евр. муж — «иш», жена — «иша»). Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое в едину плоть» (2, 21-24). Не правы те учебники, где заповедью брака названы слова «плодитесь и размножайтесь» (1, 28) и смыслом его объявляется «рождение и христианское воспитание детей». В таком случае и у кроликов был бы брак, и у тараканов,– ведь и им сказаны те же слова. Основной библейский смысл брака — это единство двоих в единое целое пред лицом Творца, т. е. это «союз троих»: мужчины, женщины и благословляющего их Бога. Вновь мы видим множеств. число: «сотворим». Брачное единство вдохновлено Св. Троицей, и отцы Церкви часто усматривают в брачном единстве двух «ипостасей» человеческой «сущности» еще один аспект образа Божия. Дети же должны восприниматься не как смысл брака, а как желанный плод любви.
В рассказе о «вычленении» женщины из плоти Адама и в то же время о необходимости брачного соединения с ней («прилепится к жене») содержится своеобразная полемика с древним мифом о совершенном первочеловеке — «андрогине», — после грехопадения разделившемся на два пола, которые мучительно ищут друг друга. Сия весьма популярная ныне идея провозглашает определенную половую принадлежность признаком несовершенства, а идеалом — дву– или бес– полость. А в Библии, несмотря на то, что каждый человек равен пред Богом как Его творение, и женщина по достоинству не ниже мужчины, она создана «второй по счету», она другая, и в связи с этим каждый пол имеет свою функциональную особенность. Это легко осознать, если еще раз приглядеться к заповеди «хранить и возделывать». В самом деле, женщина во всех смыслах «хранительница»: в семье она хранительница очага, в браке она хранительница зачатого ребенка, в вере она сердечная хранительница благодати Божией. Мужчина, напротив, скорее «возделыватель»: в семье он добытчик и воин, в браке он оплодотворяет, в вере и в науке он часто дерзновенный искатель. Христианство настаивает на половой разделенности как на Божьем даре, который при правильном устроении жизни помогает уподобить человеческие взаимоотношения любви и единения взаимоотношениям Лиц Св. Троицы.
3 гл. кн. Бытия целиком посвящена грехопадению и его последствиям. Мифологический (в значении «священно-символический») язык древнего сказания не всегда понятен современнику. Часто говорят о невесть откуда взявшемся яблоке, которое съела жена — а она «вкусила плод»; приходится также слышать о том, что первородный грех состоял в первом половом сожительстве, что-де запрещено Богом, и т. д. Западные средневековые сказки и ереси в отношении 1-3 гл. кн. Бытия перекочевали в обличительные книжки атеистов XIX в. и современных шутников, которые высмеивают то, чего в Библии нет и в помине. Но в Библии присутствует иносказательное описание величайшей драмы, произошедшей с человеком на заре его исторического существования.
В раю неожиданно появляется змей. Образ этот означает сразу две мысли: во-первых, зло уже существовало, до и вне человека; во-вторых, носитель этого зла, сатана, пред Богом всего лишь творение, хитрая гадина. Примечательно, что во всём повествовании о творении мира и грехопадении человека не сказано прямо ни о диаволе, ни об изначальном отпадении части ангелов, им увлеченных во тьму. В 1 гл. говорится о бездне, в 3 гл. — о змее. По мысли Бытописателя, основные библейские события и проблемы спасения лежат только на оси «Бог — человек». Появление змея в райском саду есть отзвук того обстоятельства, что за границами рая — еще не преображенная, «безвидная» земля, вселенная, а за ее границами — всё та же тьма небытия. Змей — это «партизан» бездны в раю. Подползая к жене, он не может проникнуть в ее душу и потому силится обратить на себя внимание:
