Введение в теоретическую лингвистику - страница 2
Все теоретическое содержание дескриптивной лингвистики вполне укладывается в «Ряд постулатов для науки о языке» Л. Блумфилда, которые своей нарочито «строгой» формой изложения, включающего «гипотезы» и определения, производят ныне даже несколько комичное впечатление. Главный теоретический тезис «Постулатов» в сущности заключается в том, что никакой теории и не надо. Нужны лишь «объективные» и, конечно, строгие процедуры сегментации и описания языка. Но у самого Л. Блумфилда, кроме «Постулатов», был и другой труд — «Язык», где теория все же была. И вообще Л. Блумфилд оказался шире «блумфилдианства», так как все же говорил о значении (вынося его за рамки лингвистического описания) и давал определение таким единицам, как слово, словосочетание и даже предложение. А «блумфилдианство», и в особенности постблумфилдианство, замкнулось в значительно более узких рамках.
Дескриптивная лингвистика, включавшая в себя методические установки Л. Блумфилда и его последователей, твердо усвоила тезис Ф. Боаса о совершенной непригодности традиционной «европейской» лингвистики для описания индейских языков, с которыми пришлось столкнуться американским языковедам и которые никак не согласовывались с лингвистическими представлениями, выработанными преимущественно на материале индоевропейских языков. Ф. Боас требовал независимого от заранее заданных схем описания языков, описания их «изнутри». То, что первоначально было подсказано потребностями изучения индейских языков, приобрело, однако, в дескриптивной лингвистике универсальную значимость. Она поставила своей целью создать совершенно новые процедуры описания языков, которые были бы одинаково пригодны для любых языков, независимо от их структурных особенностей и тем более — генетических классификаций. Полностью освободиться от гнета европейской лингвистической традиции, конечно, не удалось, хотя и делались декларативные заявления об абсолютной никчемности такой, например, категории, как слово, которое занимает в европейской лингвистике центральную позицию (почему и можно назвать ее лексико-центрической). Волей-неволей пришлось во многом оставаться в кругу тех же самых понятий, категорий и единиц. Но методы их выделения и описания имели безусловно совершенно оригинальный характер. Однако этим дело не ограничилось — подверглись изменению акценты лингвистического исследования. И это последнее обстоятельство особенно существенно при оценке дескриптивной лингвистики. Все выработанные в ее пределах описательные процедуры, начиная от работ самого Л. Блумфилда, получившие наиболее полное выражение в работах 3. Хэрриса и представленные в современной американской лингвистике ее наследниками — тагмемикой, стратификационной грамматикой и грамматикой зависимостей, — все это лишь производное от общих методических установок, характеризующих дескриптивную лингвистику в целом. А эти установки требовали: полного отказа от учета значимой стороны лингвистических единиц (и шире — от всякого функционализма), вычленения лингвистических единиц посредством чисто формальных процедур, опирающихся на окружение (аранжировку), последовательность и встречаемость, упора на устную речь, сугубого следования индуктивным принципам исследования (стоит вспомнить знаменитое положение Л. Блумфилда: «Единственными полезными обобщениями относительно языка являются индуктивные обобщения»).
Но превыше всего этого стояли два принципа: строгость и объективность. Чуть ли не обожествляя оба эти принципа и стремясь укрепить их, дескриптивная лингвистика шла на союзы с теорией информации, кибернетикой, математической статистикой и логикой, иногда теряя грань между этими науками и собственно лингвистикой. Как писал позднее один из видных представителей дескриптивизма Чарлз Хоккетт, «мы искали «строгости» любой ценой»[3], «хотя мы и не располагали достаточно строгим ее определением»[4], а когда это казалось нужным, то «готовы были подогнать свой материал, если этот подогнанный материал больше, чем реальные факты языка, подходил для некоторых методических демонстраций»
