– Думаю, все началось с банальной женской зависти, – бросила Зорина. – Я не знаю о ней практически ничего, но уверена: нам расскажут, что эта женщина была крайне завистлива. Даже, правильнее сказать, патологически завистлива. Такие люди иногда встречаются. Она позавидовала прошлой счастливой жизни с двумя хорошими мужьями своей пациентки Захаровой и решила отомстить. Охотно верю, сначала она не собиралась никого убивать. К сожалению, в психдиспансере не проверяют свой персонал на вменяемость. Возможно, со временем у Гриневич совсем съехала крыша. Ребята, я видела фотографию этого судьи. Бучумов был очень на него похож. Медсестра вполне могла увидеть Романа на спектакле, и в ее голове что-то перемкнуло. Сразу же сложился четкий план убийства, тем более подставная фигура Анна Григорьевна была уже готова. Возможно, Найденов видел, как она подменила кинжал, но сначала или не придал этому значения, или никому не сообщил специально, а потом начал ее шантажировать. Впрочем, это одна из версий. Я все же не скидываю со счетов и то, что маньячка могла убивать молодых и красивых мужчин. Но, выходит, она не совсем рехнулась, если попыталась подставить двоих человек – Захарову и Кораблеву. Нужно очень хорошо проверить ее на вменяемость.
– С черной вдовой понятно, – щелкнул пальцами Киселев. – Но почему она заказала пять кинжалов? И притом, если Гриневич имеет отношение к медицине, она могла травить мужчин алкалоидом, как это делала Скобина.
– Ты же миллион раз говорил сам: у маньяков нет логики, – проговорила женщина. – У меня есть предположение только насчет пяти кинжалов. Возможно, это своеобразная месть пяти любовникам, которые в свое время оставили ее.
– Вот и подъехали, – Костя уже подруливал к соснам. – Если не ошибаюсь, нам по этой дорожке.
Зорина кивнула:
– Идемте быстрее.
Они направились к корпусу. За столом сидела та же женщина, которая встретила журналистку несколько дней назад.
– Здравствуйте, – сказала она Кате. – Вы, если не ошибаюсь, у нас уже были.
– Я не помню вашего имени-отчества, – отозвалась Зорина.
– Тамара Ильинична, – любезно подсказала та.
– Тамара Ильинична, нам нужна ваша подруга Клавдия Ивановна, – обратилась к ней журналистка.
Женщина покачала головой:
– Сегодня я ее не видела. Зайдите в отделение. Вроде бы Клава должна была быть на работе. Но я могу и ошибаться.
Журналистка повела оперативников по коридору. Вышедшая навстречу дама в белом халате удивленно посмотрела на них:
– Вам кого? Сейчас не часы приема.
Скворцов вытащил удостоверение:
– Полиция. Нам нужна ваша коллега Клавдия Ивановна Гриневич.
Дама наморщила лоб:
– Она сегодня не вышла на работу. Доктор попросил меня позвонить ей домой, но никто не взял трубку.
– И вы не поинтересовались, что с ней случилось? – удивилась Катя. Ее порой возмущало подобное равнодушие, тем более со стороны медиков.
– Такое с ней бывало, – пожала плечами медсестра. – И вообще она давно на пенсии и страдает гипертонией. Ей пора на покой, но за такую зарплату и с такими больными никто не хочет работать. Видите, к нам очередь не стоит.
– И она, когда не выходила на работу, никогда никого не предупреждала? – поразилась Зорина.
Медсестра уставилась на нее не очень доброжелательно:
– А вот это мне неизвестно и неинтересно.
– Понятно, – кивнул Павел. – А с кем она общалась?
– С дежурной, – зевнув, ответила медсестра.
– Не смеем больше вас задерживать, – с иронией произнес Киселев.
Медсестра никак не отреагировала на его ехидство.
– Всего хорошего.
Они вышли в холл, и Катя заметила:
– Самое печальное, что такие люди работают с больными, которые нуждаются в чуткости и понимании.
Костя усмехнулся:
– Она же тебе объяснила: очередь к ним не стоит.
– Да, все верно.
Зорина подошла к Тамаре Ильиничне:
– Ваша подруга сегодня не вышла на работу и никого не предупредила. Такое с ней часто случалось?
Тамара Ильинична вскочила со стула и прижала руку к груди:
– Никогда. Моя подруга дорожила этим местом. Ведь здесь она проработала всю жизнь. Если вдруг Клаве становилось плохо, поднималось давление, она звонила всем – от главврача до меня. Но просто не прийти – нет, это на нее не похоже. Я прошу вас поехать к ней домой, – ее голос задрожал. – Я чувствую: с ней случилась беда. Но вдруг ее еще можно спасти? Ей, наверное, стало плохо, и она потеряла сознание.
