Ходынский поманил пальцем Белых.
– Сносно, – бросил он своему помощнику. – Если что, наши ведущие спасут спектакль. А потом, если все будет неудовлетворительно, подумаем об их замене. У меня появился один план. Но это потом.
– Согласен, – отозвался помреж. – Сейчас еще прогоним со всем реквизитом. Эй, Найденов! – крикнул он. – Опускай декорации.
Однако приказ не был выполнен.
– Найденов – это новенький? – поинтересовался Ходынский. – Такой смазливый паренек. Жаль, что у него нет таланта. Бабы бы валили на него валом.
– Он идиот, – заметил Белых. – Придурок, каких свет не видывал. Я затрудняюсь себе представить бабу, которая на него позарится. Найденов! – громче крикнул он. – Давай просыпайся.
И этот страстный призыв остался без ответа.
– Ну, если напился и заснул… – в сердцах произнес Белых, зная, что при всех своих недостатках Найденов занимался спортом и не употреблял спиртных напитков. Желая посмотреть, в чем дело, Белых поднялся и прошагал на сцену. Когда раздался громкий вопль, Ходынский закрыл глаза. Он все понял. Актеры, отдыхавшие в зале и ждавшие последнего прогона, ринулись на сцену. Найденов, красавец почти двухметрового роста, лежал в углу. На его груди расплывалось кровавое пятно. Орудие убийства – кинжал, точь-в-точь такой же, каким убили Бучумова, валялся рядом.
– Олег, – Александр не узнавал своего голоса. Каждое слово давалось ему с трудом. – Иди сюда, – последнюю фразу он произнес шепотом, однако Ходынский понял его без слов и поднялся на сцену.
Он плохо знал этого рабочего, и первая мелькнувшая в его голове мысль показалась абсурдной: что, если он не мертв, а просто притворился мертвым, чтобы разыграть и каким-то образом попасть в их труппу? Однако Олег замотал головой, прогоняя от себя весь этот бред, и обратился к помощнику:
– Нужно позвонить полицейским. И включите же наконец свет.
Реквизитор Иваныч прислонился к стене и закрыл лицо руками.
– Я проверял кинжал, – проговорил он. – Он был бутафорским. Я проверял… – Старик медленно сполз на пол.
– «Скорую», – закричал главреж. – Черт, да когда же это кончится?
– Смотрите, полицейские, – Татьяна показала на офицеров, заходивших в зал.
Ходынский заморгал:
– Они что, телепаты? Или экстрасенсы?
Павел непонимающе уставился на него:
– Что вы имеете в виду?
– Мы вам даже не успели позвонить, а вы уже примчались, – пояснил главреж. Скворцов вытаращил глаза:
– Вы нам собирались звонить?
– А вы бы как поступили на моем месте? – В лице Олега не было ни кровинки. – У нас новый труп. На этот раз рабочий сцены.
– О господи! – Катя прикрыла глаза.
– Где тело? – спросил Киселев.
– В углу сцены.
Полицейские и Зорина прошли к трупу. Посмотрев на Найденова, Киселев закусил губу и обратился к Пете:
– Вызывай экспертов. А вы прикажите, чтобы никто не покидал зал. На наше счастье, здесь было мало народу. Кто-нибудь должен был что-то видеть.
Полицейские и журналистка спустились со сцены. Артисты и технический персонал окружили их.
– Давайте восстановим всю картину, – Киселев окинул взглядом актеров. Они побледнели. Их губы дрожали. – Только прошу вас не упускать ни одной детали. Итак, где находились вы? – обратился он к Татьяне, дублерам и еще парочке мужчин, исполнявших роли Моцарта и Сальери.
– Мы сидели в конце зала и разговаривали, – начала Татьяна. – Я ничего не видела. Было темно. На сцене шли последние приготовления.
– Спасибо, – майор посмотрел на ее коллег. – А вы?
– Мы сидели рядом с Танюшей и тоже ничего не заметили, – признался высокий черноволосый красавец с ямочками на щеках. – Вы спросите у уборщицы и реквизитора. Они всегда сидят на репетициях в первом ряду.
Павел и Константин прошли к сцене. Персонал ждал их. Петя и Леонид осматривали сцену, а Катя примостилась в уголке.
– Где находились вы? – обратился Костя к пожилой женщине с добрым морщинистым лицом – уборщице.
– Я сидела на первом ряду справа, – пояснила она.
– Вы заметили кого-нибудь?
Уборщица покачала головой:
– Нет, к сожалению. У меня плохое зрение. Без очков вижу слабо.
– Понятно. А вы? – Скворцов повернулся к реквизитору. Иваныч, который пришел в себя после оказания ему медицинской помощи, еле держался на ногах, однако отказался ехать в больницу.
