Он лежал, одеревенелый, холодеющий, всматривался в меня невидящими глазами, все эти дни и часы перед смертью он не открывал глаза, а сейчас, умирая, открыл их, чтоб в последний раз поглядеть на мир, - и не увидел мира…
На крик Мери сбежались люди, рядом тяжело опустился Труб. Я по-прежнему держал Астра на руках, но глядел на Мери. Она упала, захлебываясь слезами. А я думал о том, что мне природа почему-то отказала в этом скорбном умении - выплакать свое горе.
Мои предки горевали и утешались рыданием, ликовали и открывали душу слезами, гневались и сострадали плачем, слезы омывали их души над трупами близких, в минуты ярости, над чувствительной книгой, от трогательного слова, от страшного известия, от неожиданной радости… А мне, их потомку, этой отдушины не дано, глаза мои всегда сухи…
- Эли! Эли! - донесся до меня шепот Андре. - Эли, он умер!
По лицу Андре катились слезы.
- Он умер, Андре, - сказал я. - Он был на три года моложе твоего Олега.
- Он был на три года моложе моего Олега, - тихо повторил Андре. Он вслушивался в свои слова, будто их произносил кто-то другой. Потом он умоляюще протянул руки. - Дай мне его, Эли.
Я передал ему Астра и опустился на колени рядом с Мери, обнял ее плечи, молча гладил ее волосы. Вокруг нас стояли друзья - безмолвные и печальные. Мери перестала плакать, вытерла лицо и поднялась.
- Что сделаем с ним? Здесь хоронить негде.
- Будем нести, - ответил я. - Будем нести до места, где можно вырыть могилу или где мы сами с тобой умрем.
Труб ударил меня крылом. Кипевшая в нем ярость вдруг вырвалась диким клекотом:
- Если вы не отомстите, люди!.. Одно, Эли, - мстить, мстить!
Я посмотрел на Астра, Андре покачивал его на руках, как живого, что-то шептал ему, тихо плача. Я сказал:
- Еще многие из нас умрут, Труб, прежде чем люди сумеют отомстить. Когда эта возможность появится, им, я надеюсь, не захочется мести.
Я еще не видел вспыльчивого ангела в таком бешенстве. Он вздыбился надо мной, свирепо растопырил крылья.
- Ты не отец, Эли! Ты не отец своему детищу, Эли!
Мне стоило тяжкого труда сказать спокойно:
- Я уже больше не отец. Но я еще человек, Труб.
Только сейчас Ромеро и Лусин заметили, что Андре в сознании. Труб выхватил малыша из рук Андре. Лусин и Ромеро обнимали Андре, к ним присоединялись другие. Андре узнал Ромеро и Лусина сразу, а Осиму вспомнил, когда тот назвал себя.
Радость перемешалась с печалью, я видел счастливые улыбки и слезы горя, только сам не мог ни улыбаться, ни плакать.
Мне надо было подойти к Андре и поговорить с ним, от меня он от первого вправе был ждать поздравлений, но я не смог сделать над собой такого усилия и стоял в сторонке.
- Потом поговорите, - сказал Лусин, со слезами глядя на меня. - После восстания.
- Да, потом, - согласился я равнодушно. Нужно было собрать мысли, а мысли все не собирались. - Ты объясни Андре наше положение, но не пичкай сразу большим количеством новостей.
Я хотел забрать Астра, но Труб не дал. Когда Орлан подал команду к выступлению, он с Астром на скрещенных черных крыльях занял мое место впереди. Мы с Мери шли за ним, то я ее поддерживал, то она меня - дорога на этом переходе выпала трудная, мы с Мери часто спотыкались. Труб нес Астра до привала, а потом положил возле нас. Астр был как в жизни, лишь потемнел и похудел, и мускулы тела стали тверже, он постепенно окаменевал, ссыхаясь.
Мы с Мери лежали по один бок Астра, с другой стороны ворочался и вхдыхал Труб. Мери касалась меня плечом, ни разу до того я не чувствовал так больно и сильно нашей близости. Друзья в этот привал не подошли к нам, и я был им благодарен, мне было бы трудно разговаривать.
До вечера Астра нес я, а когда звезда стала склоняться и золотое небо забушевало красками, Орлан приказал остановиться. Он позвал меня.
- Люди дальше будут двигаться отдельно от крылатых, Перестройку закончить до темноты.
- Будет исполнено! - ответил я и пошел к своим.
Тысячи глаз следили за мной: по ту сторону лагеря - перископы головоглазов, тайные глаза невидимок, разрушители-командиры, по эту - люди и крылатые друзья. Все движения вдруг оборвались, огромная горячая тишина простерлась над планетой. Осима и Камагин стояли возле рослых пегасов, Труб возвышался на голову над своими ангелами. Лусин уже восседал на спине дракона.
