- Может, разделиться на два отряда? - предложил невидимка Гиг. - Один движется с пленными, а второй спешит на Станцию и договаривается с Надсмотрщиком о безопасности для всех. Скажу по-солдатски, невидимкам не по душе приканчивать безоружных. Меня назначили в охрану, а не в палачи!..
- Я слышу в твоем голосе сомнение! - проговорил телохранитель Орлана. - Ты, кажется, осуждаешь святейшую идею Великого: разрушение - высшая цель развития. И поэтому всеобщая война и истребление всего живого - идеальное воплощение могущества жизни.
- Я солдат, а не философ. Одно - уничтожение врага в бою…
- Я понял тебя, Гиг. Все ли невидимки разделяют сомнение своего начальника?
Оба невидимки одинаково сказали одинаковыми голосами:
- Мы исполним любой приказ. Пусть Орлан решает.
- Появилось ли сомнение у начальников головоглазов?
Один из головоглазов высветил перископом:
- Мы с негодованием отвергаем любое сомнение. Когда Орлан прикажет убить пленных, жизни их придет конец.
В разговор снова вмешался взволнованный Гиг:
- Меня превратно поняли. Я уничтожил бы себя самого, если бы заподозрил себя в сомнении. Моя преданность зловредным идеям Великого не знает границ.
- Я так и понял, Гиг, что твое послушание безгранично. По рангу решение принадлежит Орлану. Мы надеемся, Орлан, что твой приказ будет отвечать вдохновляющему духу разрушительных идей Великого, о которых так прекрасно говорил Гиг.
- Мое решение таково. Мы совершим еще два перехода по старой схеме, чтобы сохранить души пленных для последующего истребления в них всего человеческого, такова одна из идей Великого - внести в мозг пленных бациллы духовного гниения…
- Пусть эта побочная вредоносная идея Великого не заслоняет других его..
- Да, да, пусть не заслоняет!.. Итак, если обстоятельства не изменятся, уничтожим пленных. Как практически это совершить? Я хотел бы послушать военных специалистов.
Один головоглаз засветил перископом:
- Отделить людей от крылатых. Без людей крылатые не опасны. Не забывайте, что с воздуха мы защищены хуже, а гравитация с каждым переходом падает, и скоро они смогут летать.
- Отделяем людей от крылатых, - решил Орлан. - После гибели людей ангелы и пегасы с ящерами не опасны. Мы расправимся с ними запросто.
- Великолепный план! - одобрил второй телохранитель. - Узнаю почерк Великого, недаром ты, Орлан, среди любимых вельмож!.. Будь покоен, о твоей верности священным принципам зла оповестят все органы Охраны Злодейства и Насаждения Вероломства…
Я вскочил, каждая жилка во мне вибрировала.
Вокруг простиралась металлическая равнина - золотые поля, свинцовые холмы, вверху постепенно разгоралось золотое небо, глухое небо, не соединяющее нас со Вселенной, а отгораживающее от нее, и к барьеру неба медленно подкатывалось крохотное, зловещее солнце.
Около меня сидел Ромеро.
- Почему вы так вскочили, дорогой друг? Вам снился сон?
- Да, этот… как вы его называете? Информационный!
- Я предпочитаю старинное слово - вещий. Перейдем для осторожности на прямой обмен мыслями.
Я рассказал Ромеро, что видел во сне. Ромеро задумался.
- Гротескность беседы, вероятно, плод вашей иронической природы, друг мой. Но похоже, что в стане врагов разлад… Если разрешите, я поговорю с капитанами. Такое совещание лучше провести мне, ибо если за нами следят, то за вами - бдительнее всех.
- Действуйте.
Ромеро удалился. Возле безжизненного Астра сидели Андре и Мери. Она подняла на меня измученные глаза, и я понял, что сыну по-прежнему плохо. Я молча опустился в ногах у Астра.
- Ни разу не приходил в сознание, - сказала Мери.
Я не ответил. Любое мое слово могло подействовать нехорошо. Ей было хуже, чем мне. Подошел Лусин, и только тогда я заговорил:
- Потолкуй с Ромеро, Лусин, он тебе кое-что сообщит.
- Уже, Эли. Подготавливаемся. Все так перемешаются, люди и ангелы, что никакой черт их не рассортирует.
Я показал глазами на безучастно сидевшего Андре.
- О чем-то думает, не находишь? Такое впечатление, что ловит какую-то не дающуюся ему мысль. А в дешифраторах - одни шумы…
- Мозг не работает, - подтвердил Лусин.
Вдали показался Орлан. Я встал. Лусин крикнул ящера, но Труб объявил, что понесет Астра он. Лусин возразил, что Труб уже долго нес мальчика, надо ему отдохнуть. Ангел запальчиво заспорил с Лусином. Я оборвал их спор:
