Память человеческая - этот капризный инструмент - сохранила лишь отдельные, порой случайные эпизоды, связанные с петроградской жизнью Уэллса. Кое-кто помнит, например, бурное восхищение Уэллса шаляпинским мастерством перевоплощения.
Однажды вечером Уэллс слушал «Вражью силу» в Михайловском театре. На следующий день в этом же театре он слушал «Дон-Кихота». Увидев на сцене длинного, тощего, костлявого рыцаря из Ламанчи, Уэллс отказывался верить, что это Шаляпин, хотя сидел он у самой сцены в директорской ложе. Только в антракте, когда Шаляпин пришел в ложу поздороваться, он поверил и восхитился.
Другой эпизод связан с именем артиста Монахова. Как-то вечером в квартире Горького Монахов произнес длинный тост. Это был набор русских слов с потрясающе точным английским акцентом. Уэллс внимательно слушал, а потом сказал своему соседу: «Он несомненно говорит по-английски, но что это за диалект? Я слышу его в первый раз».
Подобные воспоминания, несомненно, оживляют картину пребывания Уэллса в Петрограде, но, к сожалению, дополняют ее не слишком существенно. Газетные материалы тоже мало помогают делу. На фоне грандиозных и нередко трагических событий того времени приезд Уэллса выглядел малозначительной деталью. Вероятно поэтому информация об Уэллсе ограничивается несколькими весьма скупыми заметками.
Тем не менее, объединив воспоминания современников, газетную информацию и рассказ самого Уэллса, мы получаем достаточно точную и подробную картину, на основании которой можно судить о том, что привлекало внимание писателя в Петрограде, какова была его реакция на увиденное и какие цели он преследовал в своей поездке.
Во время своего кратковременного пребывания в Петрограде Уэллс поразил многих встречавшихся с ним людей особым даром интенсивного восприятия. Его интеллект работал со сверхъестественной энергией. Он мало говорил, но очень внимательно слушал, вглядывался, расспрашивал, впитывая, как губка, все новую и новую информацию. К. И. Чуковский рассказывает, что Уэллс даже пытался понять своих собеседников по тону, по жесту, по выражению лица. Он не мог, не хотел ждать, покуда переводчица переведет их реплики на английский язык.
Критика нередко говорит об ошибочных впечатлениях и выводах Уэллса относительно жизни революционного Петрограда. Ошибок действительно много. Они были неизбежны.
Но, может быть, стоит обратить внимание и на другую сторону дела: Уэллс за несколько дней сумел увидеть и понять столько, сколько другим не удавалось за несколько месяцев и даже лет.
Из Петрограда Уэдлс отправился в Москву, где, как известно, встретился с Владимиром Ильичем Лениным. Рассказ о беседе Ленина с Уэллсом мог бы состаьить предмет специальной статьи. Впрочем, история встречи выдающегося фантаста с руководителем первого в мире социалистического государства хорошо известна. О ней писали неоднократно историки, публицисты, поэты и драматурги. О ней подробно рассказал сам Уэллс в одной из глав своей книжки «Россия во мгле», написанной тотчас по возвращении в Англию в октябре 1920 года.
Григорий Мишкевич
ТРИ ЧАСА У ВЕЛИКОГО ФАНТАСТА
В конце июля 1934 года английский писатель Герберт Уэллс приехал в Ленинград, где провел несколько дней. До этого он путешествовал по стране, побывал, в частности, на Днепрогэсе, присутствовал на физкультурном параде на Красной площади в Москве. Известно также, что английский романист беседовал с И. В. Сталиным, Максимом Горьким, встречался с советскими учеными, писателями, деятелями искусств.
Пребывание Уэллса в Ленинграде было сравнительно недолгим, но весьма насыщенным: он виделся с И. П. Павловым, Л. А. Орбели, А. Н. Толстым, посетил Петергоф, Пушкин, побывал в Эрмитаже. Но, вероятно, мало кто знает о встрече группы ленинградских писателей и популяризаторов науки с маститым британским литератором.
Автор настоящих воспоминаний работал тогда в Ленинградском отделении издательства «Молодая гвардия». В комнате на третьем этаже знаменитого Дома книги, где находилась редакция научно-популярной литературы, часто можно было встретить видных ученых и писателей: А. Е. Ферсмана, Я. И. Перельмана, А. Р. Беляева и других. Горячо обсуждались не только планы новых книг, но и рукописи (например, роман Александра Беляева «Прыжок в ничто»), спорили о новинках зарубежной научно-фантастической и научно-популярной литературы.
