Ушли они в двадцать восемь минут одиннадцатого — во всяком случае, именно в это время я запер за ними дверь. Последние четверть часа перед уходом весь квинтет совещался в кабинете, а Лич пытался изобрести вопрос, на который я согласился бы ответить.
Убедившись, что не услышит от меня даже, идет ли еще на улице снег, он поднялся к Вульфу, постучал в запертую дверь и, так и не дождавшись ответа, спустился, вызвал из кабинета свою шайку и убрался вместе с ней восвояси. Несолоно хлебавши. Я позвонил Вульфу по внутреннему телефону, уведомил, что незваные гости удалились, и отправился на кухню налить себе молока. Вернувшись в кабинет, я застал там Вульфа.
Утвердившись за столом, он позвонил Фрицу, чтобы тот принес пиво. Обычно пивное время заканчивается у него в десять, но сегодня случай был чрезвычайный.
Вульф обвел глазами кабинет — книжные полки, глобус, сейф, картотечные ящики — и остановил взгляд на мне.
— Есть ли хоть малейшая опасность, что нас подслушивают? – осведомился он.
— Крохотная, – ответствовал я, попивая молоко. – Фриц отсюда не выходил. Разве что за прошлую неделю они изобрели что-то новенькое.
— Ты сделал то, что хотел?
— Да. Все в порядке.
— Сядь. – Фриц принес пиво, а Вульф откупорил бутылочку и наполнил стакан до краев. Он любит следить, как оседает пена. – Мне нужен подробный отчет с самого начала. С момента прихода этой женщины.
— Зачем? Какое вам до нее дело? Это моя забота.
— Нет. Теперь — моя. В мой дом вторглись, нарушили мой покой и перевернули все вверх дном. Лапали мои вещи. Сядь.
Я шагнул к желтым креслам.
Не беси меня! – рявкнул Вульф. – Садись за свой стол!
— Он уже не мой, – возразил я.
— Пф! Проклятье! Сядь же!
Я повиновался.
Когда Вульф требует от меня подробный отчет, он имеет в виду именно полный, а это означает, что я должен воспроизвести ему все слова, интонации, жесты и даже музыку, если она была. Поначалу я испытывал некоторые затруднения, однако со временем наловчился, и подобные отчеты стали для меня детской забавой.
Я изложил Вульфу все как было, не упустив даже, что Тамми Бакстер присела не совсем так, как подобало, в моем представлении, актрисе. Добравшись до конца, я осведомился:
— Прежде чем начнете задавать вопросы, позвольте мне спросить. Любопытно просто стало: почему вы меня уволили?
— Я тебя не увольнял.
Я вытаращился на него:
— Что?
— Я сказал только: «Если ты уйдешь, назад не возвращайся». Сказано это было отвлеченно. Форма допускала двоякое толкование. Ты никогда не увольняешься всерьез, да и я даю тебе отставку лишь для порядка. А в данном случае ты просто пытался, как всегда, меня переупрямить. – Вульф небрежно крутанул пальцем, отгоняя проблему прочь. – Впрочем, все это к делу не относится. У тебя, вероятно, есть какие-то предположения?
— Сколько угодно. Например, такое: Хетти Эннис нашла фальшивые деньги в своем доме и могла знать, кому они принадлежат. Или: в тайной службе знали либо подозревали, что в доме Хетти завелся фальшивомонетчик, но выжидали, чтобы схватить его с поличным. Этот же фальшивомонетчик мог заметить, что Хетти взяла его деньги, выследил ее и убил. Неважно, что свертка с деньгами при ней не оказалось: после смерти Хетти уже никто не доказал бы, что деньги принадлежали ему.
— Выводы можешь оставить при себе — я не сплю. Только предположения.
— Есть тут одна закавыка. Либо Тамми Бакстер не могла ее убить, поскольку Хетти Эннис сказала ей, что идет к нам, либо, напротив, Тамми выследила и убила ее, а потом нагло заявилась сюда, чтобы попытаться выведать, как много нам известно. А закавыка вот в чем. Если вы и правда не спите, то наверняка обратили внимание на ее слова: «Она сказала, что прихватит с собой… кое-что и пойдет к Ниро Вульфу». Если она говорила правду, то к чему было юлить?
— Резонно. Что еще?
— Еще могу предположить, что фискал сидел на хвосте у Хетти Эннис и видел, как она вручила мне сверток. Это, правда, маловероятно, поскольку тогда он следил бы за ней и дальше и видел бы, как ее сбила машина. К тому же они неминуемо столкнулись бы с фальшивомонетчиком. Однако в одном я уверен: Лич известил о чем-то полицию — в противном случае Пэрли Стеббинс не помчался бы сломя голову на Сорок седьмую улицу расследовать обычное дело о наезде. Вы уж извините за разъяснения.
