Размышления мои прервал тихий рык. Я молниеносно скинул с плеча автомат, приготовился к бою.
— Расслабься! — рассмеялся пацан, садясь на корточки. — Это же Тузик!
— Какой еще Тузик?
Из кустов выскочила лохматая, вся в колтунах, дворняга, признавшая в пацане своего. А вот на меня животина посмотрела явно с подозрением, и даже угрожающе зарычала.
— Это не враг, — пояснил Алешка, указывая на меня. — Свой. Он спас меня. Понимаешь? Спас.
Пес еще раз тявкнул, вильнул хвостом. Потом высунул язык и лизнул Алешку в щеку, заскулил, словно бы говоря — не бережешь ты совсем себя, братец.
— Охранник здешний! — улыбнулся пацан, почесывая дворнягу за ухом. Та довольно ластилась к парнишке.
— Отсюда не заметно, — язвительно заметил я.
— Да это только кажется, что он такой маленький. А когда надо, знаешь, как тявкает? Один раз даже небольшого яйцеголового отпугнул, представляешь?!
— Да чего ты заливаешь?
— Правда!
— Бред! Яйцеголовые не боятся собак. Вообще никого не боятся. Только летящих в их головы пуль боятся.
— Я не вру. Так и было! Как выскочит, как начнет лаять и в ноги тому кидаться.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласился я. Спорить не было сил, жутко хотелось есть. — Ты, если на соль богат, отсыпь мне, в благодарность за спасение, да я пойду дальше по своим делам. Времени нет, смеркаться скоро будет.
— Будет тебе соль, — кивнул парень, отпуская на землю Тузика и поднимаясь с корточек. — Пошли.
Мы двинули в сторону заброшенного строения. Алешка шел впереди, бодро, явно зная дорогу, а я то и дело наступал то в ямку, спрятанную в кустах, то спотыкался о камни. Еще это странный вой. Он разносился то с одной стороны, то с другой, и мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы осмотреться. Жуткий, заунывный, словно где-то в чащобе умирал зверь. Яйцеголовый? Или, может, хрюкер? Нет, не похоже на них. Тогда кто?
Уже дойдя до склада, я вдруг определил источник звука. Один из металлических листов, которыми была перекрыта крыша строения, со временем сильно отогнулся вверх и на ветру теперь издавал такой протяжный вой.
«Черт, и в самом деле у страха глаза велики!» — усмехнулся я про себя, заходя в темное помещение.
— Посветить есть чем? — спросил я парня, больно стукнувшись лбом о низкий косяк.
— Я и так тут каждый уголок знаю.
— Зато я не знаю, — пробурчал я, опять едва не вписавшись в стену и только чудом успев остановится в миллиметре от преграды.
Разбитый нос начал сильно опухать, причиняя массу неудобств. Дышать пришлось ртом.
— Ты скоро там? — прогундосил я, тщетно пытаясь увидеть хоть что-то в кромешной темноте.
Не люблю темноту. В темноте может прятаться все что угодно. Темноту любят яйцеголовые, и хрюкеры, и клыкорылы. Да ее все инопланетные твари любят! Активизируются они ночью, на охоту выходят. Поэтому лучше сидеть в это время в укрытии. А ведь уже и вечер не за горами. А мне топать до своей базы часа два, как минимум.
— Давай быстрее, мне…
— Вот, — пацан неожиданно выскочил из-за угла чем напугал меня до седых волос. Нервы совсем ни к черту стали. — Держи.
Алешка протянул мне небольшой целлофановый мешочек, сунув прямо в руки.
— Давай уже отсюда выбираться, не нравится мне что-то тут, — произнес я, на ощупь пытаясь определить, где стоит пацан. Коридор какой-то что ли?
— Туда, — потянул меня в сторону мальчуган.
И повел в глубь здания. Я точно был уверен, что мы зашли с другой стороны, а теперь направляемся почему-то в другом направлении.
— Куда мы? Вход же вроде там был.
— Боишься, что ли? — хмыкнул пацан.
— Чего?! Я боюсь?! Ничего я не боюсь. Просто времени у меня совсем нет гулять тут с тобой, возвращаться надо до темна.
— Вот мы и идем к черному выходу.
— Зачем к черному? Меня и обычный устроит.
— Ты же с Крылатского? — терпеливо спросил Алешка.
— Ну.
— Значит тебе удобнее будет по Пятой улице возвращаться. А черный выход этого склада как раз на ту улицу выводит.
— Там же… — заикаясь, прошептал я.
— Да нет там никого! — уверено произнес пацан.
Слишком дерзок парнишка, это его и подведет. В новом мире надо быть тише, осмотрительнее. Надо уметь наблюдать и молчать. Потому что молчание — круче золота, молчание — жизнь. Словами яйцеголова не остановишь, поэтому слова нынче — ничто.
