– Что бы ты сделал, будь Дени твоим сыном? – тихо спросила Солнышко.
Я услышал свой голос как бы со стороны:
– Люди, проводящие эксперименты по экстрасенсорике в лабораториях, наверняка понятия не имеют, что нужно такому ребенку, ведь они обычные, нормальные люди. А Дени должен воспитывать кто-то ему подобный. Только его отец и я способны общаться с ним на телепатическом уровне, поэтому Дон должен…
ДЕНИ – РОГИ!
Наша умственная связь крепла помимо моей воли. Ребенок ухватился за меня, как прежде ухватился за мать, как дети хватаются за самых близких, самых дорогих.
Нет, Дени! Это не я! (Помилуй меня, Господи, ибо грешен есмь! Замышлял убийство. Да, мы оба были пьяны. Да, я обезумел от любви к ней. Каюсь, каюсь, каюсь… и благодарю Тебя! Нет, Дон ничего не знает. Все было у меня в голове?.. Нет, не думаю, но может быть… может быть… не знаю. Двухмесячный пост, душевное раскаяние – и все прошло, все кончено, но я никогда не забуду, никогда…)
– Дон станет воспитывать мальчика? – переспросила Солнышко. – Наверное, можно с ним поговорить. Он любит Дени, но он такой консерватор. Я даже не могу заставить его сменить Дени пеленки или дать ему соску. А что он должен делать?
У меня упало сердце. Откуда мне знать? Фамильный Призрак наверняка знает. Если он действительно призрак.
– Дон должен почаще бывать с мальчиком. Разговаривать с ним – ум в ум. Научить его управлять своими способностями.
На лице ее было написано сомнение.
– Что ж, я попробую.
– Это очень важно, Солнышко! Вот когда мы с Доном были детьми, у тети Лорен не было времени, чтобы уделить нам даже то внимание, в каком нуждаются обычные дети. И – видит Бог – она была далека от телепатии. Оттого мы и выросли заторможенными.
Солнышко открыла рот, но я жестом приказал ей не перебивать меня.
– Я имею в виду, заторможенными в нашей экстрасенсорике. Тебе не приходилось читать про одичалых детей, которых вырастили животные или родители-садисты, не позволяющие им общаться с людьми? Попадая в человеческий мир, они уже не могут считаться людьми, потому что их лишили общения на той стадии, когда детский ум наиболее восприимчив. На первый взгляд мы с Доном нормальные люди, но в нас есть скрытая ущербность. В детстве нам не хватало наставника. Никто не учил нас пользоваться нашими способностями. Во всех учебниках по психологии сказано, что первые три года имеют решающее значение для умственного развития. И к экстрасенсорике это относится в равной, а может, и в большей мере, чем к обычным людям. Мы с Доном обнаружили свой дар случайно, развивали стихийно, он так и не стал для нас чем-то естественным. Дон вообще в этом ничего не смыслит, я знаю чуть больше, но тоже недостаточно.
– Так ты объяснишь Дону, что надо делать?
– Да, конечно. Я постараюсь в общих чертах наметить линию поведения. Дени нужны вы оба. Ты тоже многое можешь сделать – читать ему вслух, разговаривать с ним. У меня есть книга Пиаже, известного швейцарского специалиста по детской психологии, я дам тебе ее почитать. В ней шаг за шагом изложен процесс обучения ребенка. Необычайно интересно!
Она кивнула и еще крепче прижала к себе сына. Глаза мальчика были озадаченно устремлены на меня. Тогда я осознал, что невольно поставил преграду его настойчивому стремлению ко мне. А он тыкался в нее, словно щенок, делающий подкоп под забором.
Нет, мальчик мой, нет!
РОГИ!
Он уже оказывает на меня давление. Я хотел отвести от него взгляд и не смог. Я вдруг почувствовал, что слабею перед такой силой и решимостью. Дети! Даже у самых обыкновенных есть немало способов добиваться своего чисто психологическим способом… Чем еще объяснить, что мы с таким обожанием взираем на эти беспомощные, крикливые, вонючие, требовательные, назойливые подобия человека?
Нет!
РОГИ, мой РОГИ! (Любовь.)
Вот сейчас рухнет моя оборона. Дени одарил меня доверчивой улыбкой, и капкан захлопнулся.
– Пока не будем открывать другим правду о Дени, – решила Солнышко. – Подождем, когда он вырастет и сумеет защититься от тех, кто попытается его использовать. Мы научим его осторожности… И доброте. – Она прижала к щеке маленькую головку. – Странный сверхчеловечек. И что мне с ним делать? Вот бы посоветоваться с мамой Эйнштейна!
