Паккала. Я не ощущаю постороннего присутствия в радиусе всей усадьбы. Вы нервничаете в последнее время, а тут еще северное сияние. Может, какой-нибудь новый метапсихический феномен вроде амплитудных перепадов радиоволн…
Киран. Да нет, не то… Ладно, Арнольд, не бери в голову.
– Налицо все признаки грядущего энергетического кризиса, – продолжал Кессиди. – Термоядерную энергию мы сможем использовать не раньше, чем лет через двадцать. Поэтому нефтяные поставки из Персидского залива имеют жизненно важное значение для всех промышленно развитых стран. Мало того, что нам грозит страшная экономическая депрессия, так еще «третий мир» погрузится в пучину анархии. Положение в Африке уже чревато взрывом, вдобавок назревает вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном.
«Неужели это не блеф? – спросил себя Баумгартнер – Неужели Америка и впрямь движется навстречу крупнейшей катастрофе со времен Второй мировой войны? Если так, то кто бы ни был президентом, он неизбежно окажется в шкуре Гарри Трумэна, когда тому пришлось выбирать между оккупацией Японии и атомной бомбой… Всемилостивый Боже! Никакая метамагия не удержит Америку от этой клоаки! Только сильная власть человека, внушающего людям уверенность. Лидера, который не отдаст страну на растерзание коммунистам и шотландским лунатикам с их утопическими прожектами».
Танец… водный танец с эмбрионами… Я уже полтора месяца вынашиваю его… с тех пор как мы узнали, что Nonno note 96 умирает.
«О Господи!» – мысленно произнес Киран.
Танец в память о Nonno… Гораздо более прочувствованный, чем идиотские похоронные обряды… Я хочу, чтобы ты его увидел, папа… Если он тебе понравится, я смогу перемести, представление на сцену…
– Рубеж века, – торжественно провозгласил Кессиди, – может оказаться самым опасным периодом во всей американской истории!
«И в этот период отдельные группировки сколотят себе немыслимый капитал, если им удастся завладеть Белым домом, – думал Баумгартнер. – О'Коннор и вся его клика полагают, что я стану им подыгрывать… Не на того напали, я вам не слизняк Скроуп. Вы только посадите меня в Овальный кабинет!..»
– События стремительно разворачиваются, – продолжал Кессиди. – У нас уже сейчас есть возможность одержать убедительную победу в девяносто шестом… при наличии подходящего кандидата. Сильной ответственной личности.
– По-моему, – проговорил генерал, – этих умственных выродков… этих метапсихов ни в коем случае нельзя допустить на политическую арену.
– Безусловно, – подтвердил О'Коннор. – Партийные стратеги внимательно изучают метапсихическое движение. Оно ставит под угрозу сам символ американской свободы. Вот почему нам нужен человек, который окажет решительное противодействие назначению оперантов на правительственные посты.
– К ногтю засранцев! – рявкнул генерал.
Остальные хмыкнули.
Я танцую для тебя, папа… и для Nonno… Я не пойду завтра на его похороны, я буду оплакивать его в танце… И тебя… И себя…
Киран. Шэннон.
Арнольд Паккала. Ваша дочь, сэр?
Киран. Чертов голос!.. Она… она здесь, поставила экран и угрожает. Наверняка ей все известно…
Паккала. Где она? Я позабочусь об этом.
Киран. НЕТ. Я сам. Кончай бодягу, Джейс. Надо поскорей убрать его отсюда. Невиль, езжайте к тебе. Вместе с Джейсом и Арни обработаете его…
– Наши эксперты на восемьдесят шесть процентов уверены, что к двухтысячному году в Белом доме будет президент от Республиканской партии, – промолвил Кессиди. – В девяносто шестом вероятность несколько меньше, и все же стоит попытаться. Национальный комитет единогласно избрал нового кандидата. Это вы, генерал.
– Джентльмены!.. – встрепенулся Баумгартнер. – Я… Я несказанно польщен.
Оставив гостей в библиотеке, Киран поспешил в соседнюю комнату, где был установлен монитор внутренней связи. Нажал кнопку под номером 16, и на экране предстал закрытый бассейн в подвальном помещении особняка. Там царила полная темень, лишь глубоко под водой, ритмично покачиваясь, светился кобальтовый сгусток. Из усилителя доносились отрывистые звуки симфонии Эрика Саги «Засушенные эмбрионы», исполняемой на синтезаторе. Киран надавил кнопку верхнего освещения и подсветки бассейна. Но свет не зажегся.
