Вторжение - страница 159
Люсиль продолжала:
– Мы с Уме работаем над новой программой исследования психокинетических аспектов творчества…
– С Дени? – Я удивленно приподнял брови.
– С кем же еще? – отрывисто бросила Люсиль. – Я теперь нештатный сотрудник лаборатории, как будто не знаешь!
– Мы с ним теперь почти не видимся, – вздохнул я. – Насколько мне известно, после алма-атинского конгресса он не вылезает из Вашингтона. А вам с доктором Кимура удалось побывать в Алма-Ате?
– О да! – Глаза и ум очаровательной японки засветились от блаженных воспоминаний. – Грандиозное событие! Собралось около трех тысяч метапсихологов и более трети из них в той или иной степени операнты! Сколько интересных докладов и дискуссий! Сколько теплоты, понимания!
– Сколько политических интриг и сплетен! – угрюмо добавила Люсиль.
– Не говори, это хорошее начало, – возразила Уме. – На будущий год решено провести конгресс в Пало-Альто. Там особое внимание будет уделено самой неотложной задаче – обучению молодых оперантов.
Я нахмурился, вспомнив шумиху по поводу выдвинутого Дени и поддержанного Тамарой предложения о всеобщих тестах на оперантность. На конгрессе оно прошло большинством голосов. Люсиль и Уме явно не разделяли моего скептицизма.
– Не понимаю, в чем проблема! – сказала Люсиль. – Техника испытаний вполне надежна. А необходимость увеличить число оперантов после Армагеддона ни у кого не вызывает сомнений.
– И все же в резолюцию надо было включить пункт о добровольном характере испытаний.
– Оставь, пожалуйста! – отмахнулась Люсиль. – Весь смысл в том, чтобы обследовать всех, неужели непонятно?
Я пожал плечами.
– При своих блестящих способностях ты чересчур наивна, детка.
Уме озадаченно посмотрела на меня.
– Вы полагаете, мистер Ремилард, в Соединенных Штатах возникнут сложности? В Японии универсальную программу приняли на «ура».
– Еще какие, – ответил я. – Давайте пообедаем вместе и обсудим взлеты и падения независимой американской души.
Уме убрала экран всего лишь на секунду, но то, что я успел увидеть, очень меня обнадежило.
– Благодарю вас. Я и Люсиль будем просто счастливы.
Я и Люсиль! Стало быть, tкte-а-tкte отменяется! Я едва не заскрежетал зубами и тут же заметил циничную насмешку в глазах Люсили.
– Я с удовольствием выслушаю твое мнение насчет социально-политических последствий оперантности, – заметила она. – Ты ведь принимаешь их так близко к сердцу. А тебе не интересно, зачем, собственно, мы сюда пожаловали? Мы с Уме работаем с людьми, способными метапсихически порождать энергию. Дени говорит, что у тебя это однажды получилось в стрессовом состоянии. Правда, что ты просверлил дырочку в стекле?
– Да, выстрелил случайно, – пробормотал я.
– Дени очень рекомендует привлечь тебя. Впрочем, у него есть опасения, что свой трюк ты проделал, поскольку находился в стрессовом состоянии, и в лабораторных условиях повторить его не сможешь.
Проклятая девчонка беспардонно обшаривала мой ум, причем не принудительными, а совершенно иными импульсами. Позднее я узнал, что это начальная коррекция, предварительное умственное обследование. Одновременно Люсиль бомбила меня телепатическими вопросами на скрытом модуле: Что ты наболтал Биллу? Говори, ЧТО, продажная крыса, cafardeur note 89 чертов!
– Я тогда со страху чуть в штаны не наложил, если угодно, называй это стрессовым состоянием.
Уме хихикнула, а Люсиль продолжала осыпать меня руганью:
Tu, vieux saoulard! Ingrat! Calomniateur! Allez – dйballe! Foutu alcoolique note 90!
Приятно сознавать, что ты не совсем отреклась от своего французского наследия, детка, однако не могу с тобой согласиться: в строгом смысле я не алкоголик, а просто пьяница. Психологу-экспериментатору вроде тебя следует различать эти тонкости.
