– Здесь есть любопытная статья. Не хочешь поглядеть? Кажется, билль о наркотиках сенатора Пикколомини имеет шанс пройти в Конгрессе. (Так, по-твоему, нет способов остановить юного злоумышленника?)
– Ну-ка, ну-ка!.. Ого, плохие новости для контрабандистов. (Добыть законные доказательства его афер будет очень трудно. Даже если удастся засадить его за решетку, что помешает ему оказать воздействие на присяжных? Преступник, возомнивший себя сверхчеловеком, всегда имеет преимущество. А если кто попытается бороться с ним его оружием… ты же видел, что сталось с Papa.)
Я не удержался и воскликнул вслух:
– Doux Jйsus, не может быть! Я же рассказал тебе, как все было. Я сам в этом участвовал.
А я там был. Экраны у него потрясающие, но он не сдержал своего торжества. Меня вывернуло наизнанку при виде той сцены, а он ликовал!.. Papa был нервный, мятущийся человек, как большинство алкоголиков, но в ту ночь он так перетрусил, что решил впервые обратиться за помощью. Он не был в отчаянии, он искал выход. И сделал первый шаг по шаткому мосту через черную бездну. Но кто-то обрушил мост, разбил зародившуюся надежду, породил в нем неодолимый призыв к самоубийству, стимулировал его суицидальные наклонности. Я не сомневаюсь, что это Виктор! А он не сомневается, что я знаю, но поделать ничего не могу.
Он не сможет… как-то повредить тебе?
Не больше, чем Papa. (Тревога.) Но я не так спокоен за тебя, дядя Роги. Твои мысли чересчур прозрачны, особенно когда заряжены эмоциями. Ты сопережил папину смерть, и если Виктор об этом догадается, он не станет сидеть сложа руки. Надо обеспечить защиту.
Я отодвинул тарелку.
– Уф, объелся! Официант! Счет, пожалуйста. – (Господи, Дени, каким, наверное, убожеством стал Дон, когда лишился возможности самостоятельно управлять своими силами!..)
Ты как-то обмолвился о том, что мечтаешь открыть книжную лавку в тихом университетском городке.
Было дело… Давно, правда.
У тебя немалый опыт в гостиничном бизнесе. Ты мог бы запросто получить место в другом отеле. Но в Хановере нет лавки букиниста, к тому же ты будешь там не один. Нас в Дартмуте уже человек сорок. Поработаешь с нами, а мы тебя оградим от происков Виктора.
– Не думаю, чтобы мне и здесь грозила серьезная опасность. Знаешь, я верю в… ангелов-хранителей.
– Не будь дураком!
Даже сквозь темные очки я увидел, как сверкнули глаза Дени, и ощутил могучую силу его ума, способного превратить меня в марионетку. Я в ужасе отшатнулся, а он тотчас же ослабил Хватку, и в его внутреннем голосе отразились смущение и беспокойство.
Я должен был его спасти… Но я сбежал, отгородился от всего, что происходило у нас дома. Я убедил себя, что моя работа важнее биологической жизни моего отца… Какая чушь!.. Я должен был его любить, должен был его спасти, а я не любил, не спас, и всегда буду себя за это винить, всегда буду ощущать, как он постепенно умирает, запутавшись в своем отчаянии… Пойми, дядя Роги, я не могу точно так же потерять тебя!.. Рано или поздно я отыщу способ укротить Вика. Будь я проклят со всеми своими силами, со своей дурацкой манией величия, если не найду средства защитить нас!.. Иначе можешь считать меня безумнее Вика и никчемнее Papa… Нет, я должен довести дело до конца! Ради Бога, помоги мне, почувствуй, как много ты для меня значишь, как ты нужен мне…
– Дени, – выдохнул я, протянув к нему руку через стол. – Tu es mon vrai fils note 49.
Из-под черных очков покатились слезы. Почувствовав мое прикосновение, Дени вскинул голову, и слезы мгновенно высохли.
– Это творчество, – объяснил он, видя мою растерянность. – Метафункция, которую мы только начали исследовать, возможно, основа всех остальных. Иди к нам, дядя Роги, я тебе все покажу.
Мой ум переполняла любовь, но где-то в глубине его шевельнулся невольный ужас. Я понимал, что должен застраховаться от Виктора, но отдать себя на растерзание Дени и его сборищу молодых оперантов… Нет! Ни за что!
Официант подал мне счет. Я положил под него чаевые, и мы с Дени направились к выходу.
Переселяйся в Хановер! Принуждение обступало меня со всех сторон. Я умел заслоняться от Дени так же, как от Дона и Виктора, но сознавал, что мой племянник в отдельных случаях способен пойти на крайность. Сочтя, что действует ради моего собственного блага, он попытается взять меня на испуг. Этого я допустить не мог.
