Симона опиралась на дверной косяк одной из кабинок, придерживая дверь рукой. Она стояла спиной к выходу, но в стену напротив были встроены зеркала, расположенные над раковинами.
Наши глаза встретились в отражении, и она коротко улыбнулась мне, но ее взгляд тут же скользнул в сторону, как будто я не производила достаточного впечатления, чтобы удержать ее внимание на более длительное время.
Я не хотела демонстрировать, что явилась только для того, чтобы присмотреть за ней, но и в кабинку не хотела заходить — а то еще уйдет, пока я буду внутри. Так что я прошла мимо Симоны к раковинам, которые представляли собой чаши из зеленого матового стекла. Под кранами нужно было помахать, чтобы потекла вода. Я вымыла руки — больше чтобы чем-то их занять, нежели из насущной необходимости. Мыло пахло бергамотом, что приятно, если вы любите совершать омовение в чае «Эрл Грей».
— У тебя все в порядке, детка? — спросила Симона.
Изнутри кабинки раздался глубокий вздох.
— Да, мамочка, — послышался голос Эллы, которая произнесла эти слова слегка нараспев, подражая матери.
Я улыбнулась, глядя в зеркало. Симона быстро выдохнула через нос и закатила глаза, но непослушная ухмылочка мелькнула в уголках губ. В течение секунды между нами сохранялась связь, прежде чем улыбка Симоны испарилась. Я закончила мыть руки и стряхнула с них капли воды в раковину.
Когда я двинулась к стопке одноразовых полотенец, Симона вдруг сказала:
— Вы уж извините, если я показалась вам грубой. Руперт ошарашил меня этой новостью, а я не люблю сюрпризов.
Я пожала плечами.
— Часть моей работы, — мягко заметила я, — состоит в том, чтобы ограждать клиентов от возможных сюрпризов.
Симона скривилась, обдумывая мои слова.
— Вы не похожи на телохранителя.
Мне неоднократно доводилось выслушивать подобные комментарии. Я в последний раз посмотрела в зеркало и увидела обычное лицо — по мне, так ничего особенного, — обрамленное коротким каре рыжеватых волос. Аккуратный деловой вид. Если учесть еще и костюм, то внешне я производила впечатление спокойного, компетентного человека, может быть, слегка настороженного, но последнее, к чему я стремилась, — это выделиться в толпе.
Я выбросила использованное полотенце в корзину и ответила на холодную похвалу Симоны в том же духе — правда, я была все еще взволнована, поэтому получилось не совсем дипломатично:
— А вы не выглядите как миллионерша.
Симона замерла, ее глаза расширились. Но только я приготовилась к очередной вспышке, как она улыбнулась, искренне и весело.
— Извините, Чарли, просто в последнее время все ходят вокруг меня на цыпочках, — пояснила она, едва сдерживая смех. — Каждый норовит поучить меня жизни, а вы просто струя свежего воздуха после всех этих накрахмаленных рубашек.
Если именно так ты думаешь о Шоне, дамочка, то ни черта ты не разбираешься в людях…
— Уверена, они заботятся о ваших интересах, — нейтрально ответила я.
Симона насмешливо фыркнула.
— Ну да, конечно, — бросила она, и на миг ее лицо сделалось жестким и циничным. — О моих интересах или о моем банковском счете — одно из двух. Каждому не терпится урвать свой кусок.
— Включая Мэтта.
Симона бросила на меня короткий предупреждающий взгляд и пожала плечами.
— Проблема Мэтта в том, что он мужчина, — отрывисто сказала она. — Он не всегда думал головой — если вы понимаете, что я имею в виду. — Симона взглянула на закрытую дверь кабинки, и ее свободная рука выразительно показала на брюки.
— Даже после того, как вы выиграли деньги?
Улыбка Симоны искривилась.
— Нет, тут ему повезло, — ответила она с налетом горькой грусти. — Я знала, что он развлекается с девчонками с работы. Ну, он всегда это отрицал, но иногда это просто чувствуешь, не так ли? Однажды вечером он пришел домой поздно под каким-то нелепым предлогом, и я… я просто совершенно потеряла контроль над собой. Будто взбесилась, — признала Симона, покраснев. — Он ничего мне не отвечал, а это откровенный знак согласия, так ведь? Он просто поднялся наверх, собрал свою сумку и ушел. Я думала, он вернется на следующий день, но он не вернулся — верный признак нечистой совести, правда? А еще через неделю мои доходы выросли, и теперь все стало гораздо сложнее.
